Я долго кормил ее своей кровью – в разы дольше, чем это делают мне подобные. Она питалась жертвами, которых приводил ей я. Может, я слаб. Может, я глуп. Может, я просто неопытен – как ни крути, а двухсотлетний вампир мало что понимает в таких вопросах, даже если это высший вампир, и даже если его создателя чтят как полубога. Но она нуждалась во мне! А сейчас нуждается еще больше. Что было бы, отпусти я ее раньше? Она бы умерла! Впрочем… скоро она умрет у меня на руках. И неизвестно, что хуже – перенести смерть своего создания, когда оно далеко и уже начало самостоятельную жизнь, или находиться рядом и видеть, как оно угасает.
Если бы я понимал что-то в темной медицине, то, вероятно, смог бы дать ей подходящее лекарство. Но вокруг меня не было врачей. Точнее, был… один . Странно, что есть кто-то из Великих, кто еще не забыл дорогу сюда. И почему-то меня не удивляет, что это именно он. Если я – изгнанник поневоле, то он сам выбрал этот путь. Даже свои считают его чужаком. Приходит, когда хочет, уходит, когда хочет, иногда и словом не обмолвится. Перемещается по миру, как перекати-поле, нет ни одного места, в котором бы он оставался надолго. Он сам себе место и сам себе дорога – и, похоже, это его устраивает.
И еще он иногда приносит мне эти письма … письма, которых я жду с замиранием сердца только для того, чтобы в очередной раз разорвать, не читая. Я спрашивал у него, что происходит с Виргинией, но он только качал головой, хотя Великая Тьма видит – он спас бесчисленное количество жизней, в Ордене нет врача лучше него. Что же. И умеющие лечить силой мысли порой не могут определить недуг. Еще одно мое наказание. Какой чудовищный, невозможный выбор! Ее смерть сделает меня свободным и несчастным, а до тех пор, пока она жива, я буду пленником этого замка, и каждую ночь ко мне будет приходить призрак моего отца…
– О чем думает мой князь? – спросила Виргиния, наклонившись к моему уху.
– Я больше не могу находиться в этих стенах. Мне противен этот воздух, я ненавижу эти коридоры и эти лестницы. Эти несколько ночных часов для меня – пытка! Меня будто держат за горло и не дают дышать! Я хочу свободы!
Я поднялся, и Виргиния, воспользовавшись моментом, поменяла позицию – теперь она стояла напротив меня. Ее руки будто бы сами собой прижались к груди, так естественно выглядел этот жест, а по щекам покатились слезы. Столько лет прошло, а я до сих пор мог бесконечно смотреть в ее глаза. Они были похожи на темные звезды. Как легко в них утонуть! Рано или поздно это произошло бы и со мной…