Ярость разыграть мне удалось весьма убедительно. В принципе, цель достигнута. Я почувствовала, что Вивиан покинул свое место зрителя и направился в нашу сторону легкой походкой. Посмотрим, как он поступит в этой ситуации. Уж кто-кто, а он прекрасно видел, где зарыта собака. И должен был знать, что делать, чтобы не допустить драки.
К нам подскочила официантка — со стола нужно было убрать. Ее появление дало мужчинам возможность перевести дух. Я демонстративно отвернулась от них и встретила Вивиана еще «яростным» взглядом загнанного в угол зверя. «Просила» у него помощи, с трудом сдерживая слезы. Женская истерика — это непросто. Вся гамма чувств. Слезы. Злость. Надежда. Обида. Нужно было передать все. В итоге к тому моменту, когда доктор Мори приблизился, слезы прочертили по моим щекам горячие дорожки.
Вивиан… как ты красив для смертного и как печален для живого. Король саморазрушения.
Только почему-то сейчас, когда мы, наконец, взглянули друг другу в глаза, я забыла про все, что было до. Про эту изнуряющую расстановку, про спектакль, разыгранный мной, про советы Ванессы… Я забыла про все. Я впервые за кучу десятилетий утонула во взгляде обычного человека. Смертного! Я впервые за очень долгое время почувствовала, как замерло сердце, пропуская удар за ударом, переживая сладостную пытку надеждой. Что ты сделаешь? О чем ты подумаешь?
Выпустив бездонность Авироны, я намертво заблокировала возможность читать мысли.
Ты не отпустишь меня. Уже не сможешь. Без очарования. Без принуждения. Ты слишком доктор Мори, чтобы отпустить меня. Ты слишком способен видеть, ты слишком восприимчив к красоте. Ты слишком ты. И я хочу сегодня быть с тобой на равных.
Только один вечер. Что ты скажешь мне, Вивиан? Что ты сделаешь? Я жду …
Вивиан
Суббота
Если бы у меня спросили, на кого я поставлю в драке с участием Самуэля Муна и Патрика Мэйсона, то я сказал бы, что на охранника, который, несмотря на отрешенный вид, внимательно наблюдал за происходящим в зале. За все время существования клуба ему ни разу не приходилось разнимать разгулявшихся посетителей, но сейчас он неотрывно смотрел в направлении столика номер двадцать семь, и я понял, что мне следует вмешаться первым. Заметив меня, он вопросительно поднял бровь. Я ответил ему успокаивающим жестом, и он, кивнув, снова занял свой стул.
— Добрый вечер. Надеюсь, ничего страшного не произошло, и я могу возвращаться за свой столик?
На мой вопрос компания ответила гробовым молчанием. Патрик и Сэм повернули головы ко мне и замерли, отвлекшись от разговора с Теодорой. Она стояла спиной к столику, сжимала в руках сумочку и, надо сказать, была настроена довольно решительно, хотя катившиеся по щекам слезы говорили об обратном. Мы переглянулись в очередной раз, и я скрестил руки на груди, но решил не нарушать тишину первым.