— Но это же незаконное вторжение! — вскричал он.
Вот так, подумал я. Даже на грани отчаяния человек не теряет уважения к законам, охраняющим право собственности. Не укради, не вторгайся в чужие владения, не прикасайся к тому, что принадлежит другому. Потому-то мы и оказались сейчас в таком положении. Именно из-за них, из-за этих законов, столь почитаемых, что мы слепо подчиняемся им даже тогда, когда они, обернувшись ловушкой, отнимают у нас право первородства.
— Вы ведь хотите, чтобы ваши дети спали под крышей, — сказал я. — Вам нужно место, где вы могли бы побриться.
— А вдруг кто-нибудь окажется поблизости и…
— Если кто-нибудь явится и попытается выставить вас за дверь, пустите в ход пистолет.
— У меня нет пистолета, — возразил он.
— Так достаньте, — посоветовал я. — Утром первым делом раздобудьте себе оружие.
И я подивился, как легко и незаметно из гражданина, свято соблюдавшего законы, я превратился в другого человека, человека, готового составить новый закон и защищать его до последней капли крови.
Солнечный свет косыми полосками пробирался в щели между планками жалюзи, падая в тишину, покой и тепло комнаты, которую я не сразу узнал.
Я неподвижно лежал, полузакрыв глаза, ни о чем не думая, ни над чем не ломая голову — только наслаждаясь этим своим состоянием. Солнечный свет, тишина, мягкая постель и едва уловимый запах духов.
А такими духами, мелькнуло у меня, душилась Джой.
— Джой! — позвал я, быстро сев в кровати. Я вдруг все вспомнил: и ночь, и дождь, и все, что произошло накануне.
Дверь в соседнюю комнату была открыта настежь, но никто не откликнулся.
— Джой! — снова крикнул я, выбираясь из постели.
Спустив с кровати ноги, у ощутил холодное прикосновение пола, а из полуприкрытого окна дул прохладный ветерок.
Я подошел к двери и заглянул в соседнюю комнату. Постель после ночи была не прибрана, только кое-как прикрыта одеялом. Джой там не было. И тут я увидел приколотую к двери булавкой записку.
Я сорвал ее и прочел:
«Паркер, милый, я беру машину и уезжаю в редакцию. Нужно подредактировать статью для воскресного номера. Вернусь после полудня. Кстати, где то самое хваленое мужское начало? Ты даже не пытался подгрести ко мне с нескромным предложением. Джой».
Я вернулся в свою комнату и, не выпуская из рук записки, присел на край кровати. Мои брюки, пиджак и рубашка были развешаны на стуле, а под ними на полу стояли ботинки с засунутыми в них носками. В одном углу стояла винтовка, которую я прихватил из лаборатории Стирлинга. Я вспомнил, что она оставалась в машине. Должно быть, перед тем, как уехать в редакцию, Джой перенесла ее из машины в комнату.