— Вы хотите сказать, что провели свое расследование и выяснили — в районе нет приезжих?!
— Да, да! На конец то — ты понял! Нет! Нет приезжих! И тогда…
— Что тогда? — Степанов с волнением ждал ответа своей учительницы.
— И тогда я начала разносить записки всем мужикам в районе…
— Какие еще записки?! — спросил он удивленно.
— А такие — короткие. Я писала на бумажке, три слова — я. Знаю, кто ты!
Степанов чуть не поперхнулся кофе:
— Хм, просто так писали — я знаю кто ты? И что эти записки?
— А то, я их бросала в ящики. В почтовые.
— И что? — Степанов с ужасом ждал развязки рассказа.
— А ничего. В один прекрасный день я дождалась ответа. И какого!
— Господи! Надежда Павловна вы меня пугаете! Какого же вы ответа дождались?!
Василевская улыбнулась и повернувшись — достала из хлебницы какой — то сверток. Положив его на стол, перед Алексеем, она кивнула и гордо ответила:
— Вот смотри!
Степанов медленно развернул тряпку. Внутри ее лежал засохший пирог. Он был разломлен на две части. Вместо начинки в пироге были, какие то бумажки. Алексей бережно потянул за край мятого листа. Это был синий обрывок от школьного дневника. На помятой бумаге виднелись лишь оценки — две двойки и роспись учителя.
— Что это? — изумленно спросил Алексей у Василевской.
— А это так называемый расстегай. Пирог такой. Но вместо начинки у него вырванный кусок дневника школьника. Причем двойки, что ты видишь — поставила я. Это моя роспись! — гордо ответила Надежда Павловна.
Алексей рассматривал обрывок бумаги. Поводив пальцем по синему клочку, он спросил:
— А откуда вы знаете, то есть что это за дневник? Чей?
— Ну, вот этого я не знаю. Но я знаю одно! Этот убийца и насильник среагировал на мое послание. Он послал мне ответ, что он тоже знает, кто я! Прислал — положил в мой почтовый ящик, пока меня не было дома. Или ночью. В общем — я не знаю.
— Бред, какой то! И что?! Что за этим следует?
— А ничего! Это уже тебе решать! Что и кто?! Я. Вот тебе рассказываю. Что бы ты убедился — он учился в нашей школе! Он учился у меня! Он, возможно и тебя знает! И ты его…
Василевская печально улыбнулась и села напротив Алексея. Тот посмотрел на кусок засохшего расстегая и спросил:
— А. Что теперь, то? Кто мог это послать? Может это просто и почему. Это расстегай!
— Господи! Алеша! Да он среагировал. Вот только кто — я так и не знаю. Бумаг то я написала несколько сот. Сколько мужчин — столько и написала! Но этот тип оригинально ответил. Он, прислал мне, кусок страницы дневника — на котором, я ему когда то поставила двойку! Вот только вопрос — когда не знаю. Кроме двоек и моей подписи ничего нет! И запек он его в хлебе. Так что определить или отпечатки пальцев тоже вряд ли! А вот то, что он теперь знает, что я знаю — это факт. И это уже успех!