Его теплые губы прижимаются к моим, а мои ладони скользят по его сильной груди, напряженному животу, спускаются на поясницу. Я стараюсь не задевать порезы, но он привлекает меня ближе и обнимает крепче. И с ним так хорошо, уютно и безопасно.
Вот бы этот момент длился вечно.
- Ааа, истинная любовь. – Ревун приземляется на борт и катер слегка покачивает. – Как бы меня не стошнило. Ястреб, тебя не мутит?!
- Я всегда был против этой затеи, - отвечает он, опускаясь рядом с товарищем. – Но послушал вас и, вуаля, вечные муки в аду.
- Как царапинки, босс? Заживают? – Ревун демонстрирует блестящие мышцы предплечья, с которого содрана кожа. – Может, сравним и поймем, у кого есть повод для гордости?!
Я не хочу поднимать эту тему, но надо:
- Что насчет ангелов?
- Они найдут Михаила, - отвечает Раффи, - отправятся домой и изберут его новым Посланником. В конце концов, им удастся заставить его занять пост. И пусть это все Михаилу претит, он станет хорошим лидером.
- А мы теперь в безопасности?
- Ангелы скорой уйдут, твои люди смогу начать восстанавливать мир.
- А Хранители?
- Решили остаться со мной. Предубеждений в отношении дочерей человеческих у них никогда не было, с чего, собственно, и начались злоключения этих ребят. Боюсь, люди с ними еще намаются.
- Кто виноват, что женщинам нравимся мы, а не земные мужчины?! – встает в позу Ревун.
- Да ладно? Думаешь, все предпочтут бывшего ангела местным парням?!
Ревун пожимает плечами.
- Мы, может, не так совершенны, как прежде, – говорит Раффи, - зато теперь чуть больше похожи на вас.
Я смериваю его неодобрительным взглядом, но, не выдержав, начинаю смеяться.
- Да-да, это я над тобой!
Раффи резко притягивает меня к себе, и мой смех растворяется в поцелуе. Я таю, прижимаясь к его напряженному телу, ничего не могу с этим поделать – и не думаю, что хочу.
Мой мир сужается до Раффи и наших губ, узнающих друг друга.
Я иду по кварталу, в котором мы раньше жили. Передо мной вырастает здание с трещиной во всю стену, на его стене знакомое мне граффити – ангел, рядом с которым слова: «Кто устережет от сторожей?».
К каждой двери прибито перо, измазанное алой красной. Должно быть, одна из банд отвоевала целый район, когда мы покинули дом. Но, думаю, здесь до сих пор – в подвалах и на чердаках – прячутся мирные люди.
Мой дом стал южной границей полуострова – все, что дальше, сгорело в процессе кровавой охоты. Здания закоптились, но, по крайней мере, стоят.
Мою сестру несет на руках саранча. Она кричит всем, кто может ее услышать, что ангелы улетают и можно покинуть укрытия. Ее швы затянулись, и мимика стала свободней. От шрамов, увы, никуда не деться, но тело останется полностью - и даже больше, чем полностью – функциональным.