Состояла же эта истина в том, что после целой жизни, проведенной в служении миссионерским школам, мисс Крейн была очень одинока. После смерти старой мисс де Сильва, учительницы в Дибрапуре, не осталось ни во всем округе, ни во всей Индии, ни на всем свете ни одного человека, будь то англичанин или индиец, которого она могла бы назвать своим другом, с которым ей хотелось бы поговорить долго и задушевно. Когда в мае 1942 года мистер Ганди потребовал, чтобы англичане ушли из Индии, оставив ее, как он выразился, на произвол «бога или анархии», а проще говоря — японцев, и мисс Крейн сняла со стены его портрет, а индийские дамы перестали приходить к ней на чашку чая, она поняла, что ее дом от этого не опустеет, потому что они и раньше видели в ней не человека, а всего лишь представительницу чего-то, что, по их мнению, требовало представительства. Поняла и то, что и сама смотрела на эти чаепития как на сборища не столько дружеские, сколько нужные. Больше в Майапуре некому было к ней заглянуть, и самой ей заглянуть было не к кому. Если кто к кому и заглядывал, так не ради человеческого общения, а по делу. Теперь вместо дам приходили солдаты, притом в другой день, по средам (словно вторники она берегла на тот случай, если дамы одумаются). А что касается солдат, то, вероятнее всего, в войсковом кооперативе повесили объявление:
«Тем из личного состава, кто желает воспользоваться приглашением на чашку чая по средам, в доме мисс Э. Крейн, инспектора англиканских миссионерских школ Майапурского округа, записаться у ответственного за культурно-бытовое обслуживание гарнизона».
Порой она спрашивала себя, не объясняется ли ее решение приглашать к себе этих солдат инстинктивным желанием найти наконец пристанище среди тех, под чьей защитой издавна жила европейская община. Она не могла не сознавать, что по сегодняшним меркам ее социальные и политические понятия несколько старомодны и схематичны. Не получив настоящего образования, она взрослела медленно и, очевидно, нахваталась идей предыдущего поколения, приняв их за нечто совершенно новое. В современной политической практике она не разбиралась. Этой слабой осведомленностью и определялась пропасть, отделявшая ее не только от молодых, либерального толка англичан, с которыми она встречалась в доме у окружного комиссара и никак не могла найти общий язык, но и от леди Чаттерджи — та едва слушала, если мисс Крейн случалось заикнуться о независимости Индии и священном долге англичан в свое время предоставить этой стране независимость, и сразу давала понять, что уже сто раз все это слышала и с нее довольно.