Но мы, разумеется, не стали сбрасывать его ни с крыши, ни вышвыривать из окна. Мы лишь до полусмерти избили его. Впрочем, эту часть задания с удовольствием взял на себя Эдди, который обработал ему носами башмаков промежность и ребра, переломав пальцы на руках каблуками. Чтобы я сделал нечто подобное сам, меня надо было довести до беспредельной ярости, а поскольку ситуация оказалась под контролем, то мои эмоции не зашкаливали. А вот Эдди с легкостью терял управляемость, а если точнее – охотно терял ее. Порой без особого повода.
Если бы у меня было на это время, я, вероятно, предался бы размышлениям, какое тяжелое детство выпало моему напарнику.
Когда ночной визитер получил свое, мы вдвоем подняли его на ноги и вытолкали из квартиры. На лестничной клетке я сгреб его за воротник рубашки и, глядя прямо в заплывшие от синяков глаза, объяснил, что больше не желаю и не должен его здесь видеть.
– Если твое рыло покажется снова, – объяснял я на доступном ему языке, – я переломаю тебе руки и ноги, оставлю слепым на всю жизнь, а член отрежу и заставлю схавать, понял?
Потом мы и сами убрались оттуда, поехав в машине Эдди в ночную закусочную, которая ему нравилась.
– Я хотел заказать себе большую немецкую сосиску с чесноком, – пожаловался Эдди, – но ты все испортил, когда сказал про член в его глотке. Но объясни мне. Откуда у этой мрази ключ от квартиры?
– Думаю, она так и не поменяла замок.
– Боже милостивый! Какая глупость!
– Это стоит денег. А она в них не купается, если ты обратил внимание на обстановку в квартире.
– Но у нее же хватило бабла, чтобы платить нам, – сказал он. – Ты мне давал сотню за ночь, а сегодня еще добавил премию за усердие. – Я действительно счел нужным доплатить ему за грязную часть работы, которую он взял на себя. – Значит, только я срубил шестьсот долларов. А сколько поимел ты сам, если простишь за вопрос?
Пришлось признать, что сам я не заработал ничего. А когда он нажал на меня, не стал скрывать, что и ему платил из своего кармана. Он спросил, не родственница ли она мне. Я ответил – нет. Он нахмурился и заявил, что, стало быть, я сам с ней сплю.
– Окстись, Эдди! Боже, как ты мог подумать такое!
– Тогда я ни хрена не понимаю, – помотал головой он. – Ты же не занимаешься благотворительностью.
– У юристов есть такой термин pro bono[42], – стал внушать ему я. – Иногда надо делать что-то бесплатно. Она подруга моего приятеля. И у нее нет денег. Но нельзя только поэтому позволять над ней измываться каждому куску дерьма, верно?
– Он – кусок дерьма, это ты точно сказал.