– Поэтому проще было ей помочь, чем объяснять, почему я не могу работать на таких условиях. Но это разовая акция. Уж поверь, в привычку это у меня не войдет.
– Надеюсь, – кивнул он, но позже, когда мы уже разъезжались по домам, все же еще раз спросил: – Но ты точно не подкатывал к ней?
– Ни разу, – ответил я. – А тебе-то что?
– Понимаешь… Сам хочу попытать там счастья, – сказал он. – Но нельзя же перебегать приятелю дорожку.
– Моя дорожка ведет в другую часть города, – успокоил я его. – Но ты это серьезно?
– А почему бы и нет?
– Ну…
– Послушай, – перебил он меня, – я же вижу, что она – свинья. Но у нее приятное тело. А эти вечно сонные глаза с поволокой… Но я же не о любви говорю. Перепихнусь разок, и все.
– Милости просим. Никто не мешает.
– У нее такие глаза, такой рот… Кажется, она сделает для тебя все, что ни пожелаешь.
Я помолчал с минуту. Потом очень серьезно сказал:
– Только девчонку не лапай.
– Эй, я что, по-твоему, животное? – пристыдил он меня. – Ладно, можешь даже не отвечать.
– А я и не собирался.
– Я, конечно, бываю звероват, – сказал он. – Но всему же есть предел.
Вскоре после этого я отмечал очередную годовщину. Еще год трезвости. День за днем борьбы с собой. Среди моих сотоварищей по АА бытует мнение, что накануне каждой такой годовщины мы проходим через период эмоциональной встряски, и, как мне кажется, это отчасти правда. Мне было бы трудно описать, что именно я чувствовал в то время, но причиной волнений послужила далеко не только годовщина.
Разумеется, моя дата была отмечена. Мои заслуги давали право выступить на крупной конференции общества, проводившейся в центральном отделении на Девятой авеню. Само собой, Элейн там была и выслушала мою историю уже далеко не в первый раз. По окончании официальной части мы отправились поужинать с Джимом и Биверли Фейбер.
– Видишь, как быстро летит время, – сказал Джим. – Не успеешь оглянуться, как заслужишь звание выдающегося трезвенника всех времен и народов.
– Ну, тогда я умру от важности, – рассмеялся я.
– Сомневаюсь. Но ты точно получишь право сказать: «Да, мне удалось продержаться без выпивки несколько суток».
– Я такого никогда не скажу.
Мне известна суеверная примета, распространенная среди ветеранов движения. Некоторые никогда не высчитывают время своих годовщин, не говоря уже о том, чтобы отмечать их. Я прожил без спиртного всего лишь еще одни сутки, говорят они себе. И наверное, это правильный подход к делу.
После ужина мы с Элейн отправились к ней домой. Посидев еще немного за разговором, улеглись в постель и занялись любовью. Потом я стал засыпать и оказался почти уже за гранью, когда что-то резко заставило меня полностью очнуться. Не могу сказать, что это было. Элейн лежала на боку, отвернувшись от меня. Ее дыхание было размеренным и тихим. И я лежал неподвижно, опасаясь разбудить ее. Все еще оставалась надежда постепенно заснуть самому, но скоро я понял тщету этих ожиданий, встал и перешел в другую комнату.