– Должен был так и объяснить мне. Это могло подождать.
– Но тогда мне еще не хотелось спать. Чувствовал усталость, но не сонливость.
– Знакомое чувство. Когда я бодрствую, то чаще всего ощущаю себя именно так. – Она нахмурилась. – Но с тобой все не так просто, я же вижу. Что-то тебя гнетет.
Я вздохнул.
– Послушай, ты должен меня извинить, я вовсе не хотела…
– Ничего, – сказал я. – Ты права. У тебя там остался еще кофе?
Видимо, я говорил долго. Когда поток слов иссяк, мы пару минут сидели в молчании. Затем она унесла пустые чашки в кухню и, снова наполнив их, вернулась.
– Так что же самое главное? – спросила она. – Секс?
– Нет.
– Я так и подумала. Что тогда? Синдром «седина в бороду – бес в ребро»?
– Может быть.
– Но едва ли.
– Когда мы с ней вместе, – попытался объяснить я, – все остальное уходит в какой-то другой мир, и мне ни до чего нет дела. А в нашем сексе нет ничего особенного. Она молода и красива, и поначалу это возбуждало, как будоражит любая новизна. Но секс лучше с Элейн. А с другой…
– Ты мог бы хоть раз назвать ее по имени.
– А с Лайзой у меня не всегда даже получается. Порой ощущения очень поверхностные. И острой необходимости как будто нет. Но раз уж я там, у нее, то нам лучше заняться любовью, ведь без этого ее присутствие в моей жизни становится уж совсем необъяснимым.
– «Забудемся в объятиях друг друга?»
– Что-то похожее.
– Ты рассказывал кому-нибудь?
– Никому, – вырвалось у меня, но я тут же поправился: – Хотя это не так. Вот тебе рассказал….
– Я не в счет.
– А несколько часов назад поделился с приятелем, с которым выпивал всю ночь. То есть выпивал он один. Я ограничился содовой.
– Слава богу за мелкие милости к нам!
– Хотелось поговорить о ней с Джимом, но слова застряли в глотке. Понимаешь, он знаком с Элейн. Иметь тайны от нее плохо само по себе, но если другие люди будут знать то, что я от нее скрываю…
– Это действительно никуда не годится.
– Точно. И еще есть одна особенность. Когда я говорю об этом, все приобретает реальные черты, а я не хочу такой реальности. Мне нужно, чтобы то место оставалось убежищем, куда я попадаю как бы во сне. Если попадаю вообще. А последнее время, уходя от нее, я говорю себе, что все кончено и я больше туда не вернусь. Но проходит пара дней, и снова набираю ее номер.
– Не думаю, чтобы ты рассказывал об этом на собраниях, верно?
– Не рассказывал. По тем же причинам.
– Можешь попробовать пойти куда-то, где тебя никто не знает. В какую-нибудь группу в Бронксе, члены которой легко каются, что женятся на собственных двоюродных сестрах уже триста лет подряд.