Расследование убийства следует начинать с жертвы. С того места, где я стоял, легко было отсчитать двадцать восемь этажей и посмотреть в окна квартиры жертвы, быть может, даже увидеть за одним из них его вдову. Если разобраться, то именно с Лайзой Хольцман мне нужно было бы побеседовать в первую очередь, поскольку она вероятнее, чем остальные, могла владеть необходимой мне информацией.
Но разве мог я с ней встретиться, допустим, сегодня же? Я ведь не позвонил, когда она потеряла своего так и не родившегося младенца. Я не позвонил, когда убили ее мужа. Я вообще не общался с ней с тех пор, как в апреле мы провели вечер вчетвером, и отверг притязания ее супруга на дружеское сближение. От всего этого я чувствовал если не вину, то очень сильную неловкость, которая росла в геометрической прогрессии при мысли, что я должен вторгнуться в ее жизнь сейчас, грубо влезть в ее горе с бестактными вопросами, какие необходимо задать любому сыщику, а не задать – значит, повести себя крайне непрофессионально. Я все же посмотрел вверх и принялся вглядываться в окна. Их квартира (а теперь только ее квартира) находилась на двадцать восьмом этаже, но я все равно не мог быть уверен, сколько рядов окон от уровня земли мне нужно отсчитать, потому что не обратил в свое время внимания, имелся ли в их башне этаж под номером тринадцать. В большинстве старых небоскребов Нью-Йорка этот номер пропускали, но в последние годы многие строительные компании пренебрегали смехотворным суеверием. Хэрмон Руттенштейн – тот самый подрядчик-миллиардер, который спрыгнул с крыши своего высотного дома неделю назад, особенно часто высказывался на эту тему, и во многих интервью цитировали его слова о том, что жизнь слишком коротка для трискаидекафобии[19], заставляя читателей рыться в энциклопедиях в поисках значения этого термина. А поскольку жил он в доме собственной постройки, один из авторов некрологов не преминул отметить, что его шестьдесят второй этаж в самом деле был шестьдесят вторым, а не шестьдесят первым, каким мог бы быть в другой высотке, сравнимой по своим параметрам.
Но в любом случае, как я не слишком удачно пошутил при Элейн, когда падаешь, пугаться надо только на последних нескольких дюймах.
Я мог только догадываться, жили Хольцманы в одном из домов, возведенных фирмой Хэрмона Руттенштейна или нет, а потому никак не мог с точностью определить, где находились именно их окна. Легко было, разумеется, свести возможности всего к двум вариантам, но я бы все равно не смог сказать, горит ли в их квартире свет, потому что закатное солнце отражалось во всех окнах западной стороны здания.