Арлинг решительно отогнал неприятное сходство. Примерно полгода назад они с Сейфуллахом покинули Самрию. Повернувшись к листку бумаги, он провел пальцами по шершавой поверхности. Бумага осталась просто бумагой. Арлинг уже и забыл, когда в последний раз пользовался мазью из ясного корня и носил перчатки. За месяцы, проведенные в пустынях Сикелии, его пальцы успели потерять былую чувствительность. Читать он снова разучился.
В дверях послышался шум. Одолеваемый сомнениями, Регарди уже не был уверен, что хотел встретиться с Джавадом, но было поздно. Стражник вернулся не один. Вместо того чтобы только сообщить начальнику о госте, охранник привел с собой… самого Джавада. Растерялся не только Арлинг, но и стражник в караульной, который еще недавно жалел об упущенной премии. Выронив из рук бумаги, он вытянулся так, словно хотел достать макушкой выбеленного потолка башни. Очевидно, такие люди как Джавад не часто появлялись на сторожевых постах города. Сам факт, что Ром остался в Сикелии, а не вернулся на родину, к Педеру Понтусу, уже был чудом.
– Аллюрда Сарадха! – совсем по-кучеярски воскликнул Джавад. – Слава Омару, сохранившему тебя в пути!
Драган приветствовал его так, как требовали традиции Сикелии, и Арлинг, слегка улыбнувшись, ответил тем же:
– Слава Омару, давшему мне возможность увидеть тебя здоровым и благополучным.
Из всего сказанного правдивым было только последнее, и оба рассмеялись. Арлинг не мог увидеть драгана, а самого Джавада теперь вряд ли можно было назвать здоровым. В плену у керхов он потерял глаз и несколько пальцев.
– Рад, что ты нашел меня, друг, – произнес Ром, крепко обнимая Арлинга. Регарди не был уверен, что те несколько дней, что они провели вместе, спасаясь от керхов, сделали их друзьями, и отнес слово «друг» к кучеярской вежливости Джавада. В любом случае, его радушие обнадеживало.
– Как глаз? – шутливо спросил он. – Мир вокруг засиял новыми красками?
– У победителей раны не болят, – усмехнулся Джавад. – Одним глазом видно даже лучше, чем двумя. Слава Амирону, керхи не успели залить мне в уши горячую смолу, а то бы еще и глухим остался. Знаешь, потеря слуха куда хуже слепоты. Человек с ума сходит. Помнишь Евгениуса? Ему ведь уши отрезали. Выжил, но с разумом попрощался. Он уехал домой, в Грандопакс, к матери. Кстати, в Самрии раньше была такая казнь. Шпионам врага отрезали уши – слух искажался, люди начинали слышать странные голоса и все такое прочее, сходили с ума. Ну что, слепой, стало страшно?
Арлинг поежился. Он слышал странные голоса и со здоровыми ушами, а насчет трезвости своего рассудка сомневался уже давно. Некоторых людей не могли изменить даже пытки кочевников. Джавад остался прежним – болтливым, скользким и опасным. Он говорил много, но лишь для того, чтобы получить от собеседника еще больше. Как рыбак, щедро бросающий приманку, в надежде поймать крупную рыбу. К счастью, их встреча должна была быть короткой.