Мне глубоко симпатичны люди, способные говорить о своей любви вслух — просто, открыто и искренне. По-моему, это первый признак того, что любовь здесь действительно живет. Порок не так глуп, чтобы лезть с откровениями, он предпочитает ханжить и прятаться: «Это очень личное, это не для печати…». Бог мой, сколько я знаю представителей творческой богемы, которые в жизни не стесняются ничего, но выворачивают наизнанку каждую журналистскую фразу: «Что за намеки, что за подтексты, кто-нибудь поймет, догадается — уберите немедленно…». Зато мне никогда не забыть публичное, перед телекамерой признание Аллы Пугачевой: «Были моменты в моей жизни, когда я рыдала в подушку от одиночества и умоляла Господа Бога послать мне хоть какого-нибудь завалященького мужичонку. Хоть сантехника. Лишь бы любил…». В тот момент я поняла, чем эта женщина покорила одну шестую часть суши. Что бы она ни вытворяла впоследствии, все сто раз искупится и оправдается одной этой фразой.
_____
УКРОЩЕНИЕ СТРОПТИВОЙ, или ЧЕРТОВА КУКЛА
Временами — например, в дни бабьего лета, когда воздух цепенеет от собственной умиротворенности, под колесами велосипеда взрываются желуди, а сентябрь подкидывает тебе на лобовое стекло желтые парковочные талончики; и всякому скептику с его присказкой: «Какие бабы, такое и лето», мы можем показать язык: «А?! Видал? О как!»; короче, в редкие моменты беспричинного и абсолютного счастья я вспоминаю финальный монолог Катарины из «Укрощения строптивой»:
…В заботах о тебе он трудится на суше и на море, не спит ночами в шторм, выносит стужу, пока ты дома нежишься в тепле… А от тебя он хочет лишь любви, приветливого слова, послушанья — ничтожной платы за его труды…
Или, переводя на актуальный язык:
Он в офисе растрачивает дни, шуршит бумагой, ссорится с начальством и наживает язву и гастрит, чтоб ты могла ходить по магазинам. Так притворись хотя бы иногда, что ты раба, а он твой повелитель.
Ах, обмануть его нетрудно, он сам обманываться рад…
Мода на старославянские имена в России накатывает волнами. Вдруг откуда-то возникают в детсадах прохоры и мефодии, акулины и пелагеи. Но одно имя потеряно напрочь. Вернее, потеряна память о том, что слово это было когда-то прелестным женским именем, — Забава. Почему оно исчезло навсегда? Потому, вероятно, что наши мамы исключали для нас перспективу оказаться игрушкой в мужских руках, а мы, продвинутые и самостоятельные, исключаем ее для своих дочерей, у кого таковые имеются. Хотя как это, в сущности, здорово — служить кому-то забавой, то есть забвением дел и отдохновением от проблем, источником радости и веселья. Нет, не «кому-то», разумеется, а вполне конкретному человеку.