Воспитанные люди не звонят спозаранку, но… Меня угораздило проснуться чуть свет, за окном — предрассветная темень. В голове будто шуршали опилки, но в целом самочувствие было вполне сносным, если не считать легкой умственной заторможенности. Во всяком случае, я не сразу уразумел, что за зуд нетерпения вырвал меня из цепких объятий Морфея. Потом поднялся, смыл со скованного тела и духа остатки похмелья прохладным душем и парой чашек крепкого кофе и принялся бороться с въедчивым благонравием, внушая себе, что особые обстоятельства дозволяют иногда поступиться принципами. В конце концов, дело касается тревожной участи ее, Лидии Абрамовны, родственницы. Каким бы киселем ни мерить, но должен же как-то отозваться — пусть плохонький — ген, хотя бы на клеточном уровне.
Я дал ей поспать до семи, но выдержать больше оказалось свыше моих сил. Трубку долго не снимали. Совестясь, я уже собирался положить ее, когда длинные гудки оборвал заспанный мужской голос:
— Алле. Кто это?
— Простите, ради бога, — проговорил я торопливо, — мне бы Лидию Абрамовну.
Раздался надсадный кашель, затем мужик прохрипел — то ли мне, то ли куда-то в сторону:
— Господи! В такую рань…
— Ради бога, извините, — повторил я. — Но это очень важно. Я от Дарьи Мартыновны.
— Что? От кого?
Последовала десятисекундная заминка. Потом послышалась какая-то возня и неразборчивое бормотание. Похоже, кто-то его о чем-то спросил, и уже этому кому-то он пробурчал раздраженно:
— Говорят, от Даши… Да возьми ты эту чертову трубку. Или я дам отбой.
Наконец женский голос, точно сквозь сжатые губы, протяжно прошептал мне в ухо:
— Да-а-а.
— Еще раз приношу свои искренние извинения, — заговорил я, стараясь выказать интонацией деловитую озабоченность. — Но я не знаю вашего служебного распорядка и боялся не застать вас дома.
— Мы в отпуске, — простонала трубка. — И улетаем… сегодня в ночь.
— Ох, — выдохнул я, — тогда тем более…
— Что тем более? Кто вы? Вы сказали, что — от Даши? Почему она сама не позвонила?
Женщина вроде бы проснулась, речь ее сделалась более внятной и быстрой. Но одновременно мне почудилась в ней некоторая настороженность. Я счел необходимым, ничего не уточняя, сразу же прибегнуть к черной краске:
— Видите ли, Дарья Мартыновна попала в беду. И ей настоятельно требуется помощь.
— В беду?! — всполошилась женщина. — Что вы говорите? В какую беду?
— Это не телефонный разговор. Если позволите, я подъеду к вам и все объясню.
— Когда вы с ней виделись?
— На похоронах, — сказал я и тут же нагло солгал: — Она дала этот телефон и просила позвонить вам, если вдруг в течение двух-трех дней не объявится.