– Так и есть, – подтвердил Коулман с едва заметными нотками заинтересованности и одновременно беспокойства.
– Что ж, если ты не знаком с процедурой, то скажу тебе: на слушании обязательно будут присутствовать по крайней мере двое из членов совета, отклонившие твою первую просьбу два года назад. Так что, считай, ты уже имеешь двоих, настроенных против тебя, Руфус. Понимаешь, к чему я клоню? К тому, что тебе может понадобиться помощь.
– Сам Господь Бог на моей стороне.
Он склонил голову и помотал ею перед Босхом, чтобы тот мог получше разглядеть кресты на коже. Они напомнили Гарри эмблемы команд на шлемах футболистов>[5].
– Если хочешь знать мое мнение, то пары татуировок будет маловато.
– Да плевать я хотел на твое мнение, шестерка поганая. Твоя помощь мне уж точно без надобности. У меня все бумаги справлены как надо, за меня капеллан блока «Д» и безупречное поведение. А еще я получил письмо с прощением от семьи Реджиса.
Уолтером Реджисом звали человека, которого Коулман хладнокровно расстрелял в упор.
– Неужели? И почем обошлось письмишко?
– Я за него ни цента не выложил. Только молился, и Бог ниспослал мне его. Семья теперь знает, что я уже не тот, каким был прежде, и они готовы простить мне мой грех, как велит прощать Господь.
Босх кивнул и долго смотрел на лежавшие перед ним письма, прежде чем продолжить.
– Что ж, я вижу, у тебя все на мази. Ты запасся письмом и Божьей помощью. Вполне возможно, ты действительно не нуждаешься в моей поддержке, Руфус, но вот что уж точно тебе не нужно, так это мое противодействие. В этом вся штука. А я могу разрушить любые твои надежды. Ты этого хочешь?
– Ага, вот оно, значит, как! Давай, выкладывай. Что за игру ты со мной затеял?
Босх снова кивнул. Пора было переходить к сути. Он поднял со стола конверт.
– Видишь вот это? Здесь написан адрес Совета по условно-досрочному освобождению в Сакраменто, в углу проставлен твой здешний личный номер, марка наклеена. Можно отправлять хоть сейчас.
Он положил конверт и приподнял за углы оба письма, держа их так, чтобы Коулман мог не просто их видеть, но и прочитать текст.
– Одно из этих писем я вложу в конверт и брошу в первый же почтовый ящик на выходе отсюда. А ты просто должен решить, какое именно.
Коулман подался вперед, и Босх услышал, как цепь на его руках звякнула о металлическую спинку стула. Он действительно был столь огромен, что казалось, будто носит футбольные наплечники под серым тюремным комбинезоном.
– Говори яснее, свинья. Я что-то ни слова разобрать не могу в твоих бумажонках.
Босх откинулся на спинку стула и развернул письма текстом к себе.