Босх сразу хотел показать новому начальнику, что не собирается добиваться показателей ради показателей. Дело будет списано как ДРН, только когда сам Босх признает его таковым. А одного лишь факта, что человек, владевший орудием убийства четыре года спустя, умер, для этого явно недостаточно.
– Хорошо, я готов посмотреть, куда это вас заведет, – сказал О’Тул. – Надеюсь, вы не считаете, что я буду заниматься приписками? Но в то же время меня назначили, чтобы я подтянул результаты работы отдела. Мы должны повысить раскрываемость. А для этого нужно прежде всего расширить охват расследований. Вот почему я вынужден повторить еще раз: если это дело зашло в тупик, беритесь за другое, в котором, возможно, добьетесь быстрого успеха. Никаких хобби, Гарри. Сразу после своего назначения я обнаружил, что почти у каждого здесь есть любимые дела, которым уделяется незаслуженно много внимания. Теперь с этим будет покончено. У нас просто нет времени.
– Вас понял, – коротко ответил Босх.
О’Тул повернулся и пошел к своему кабинету. Босх насмешливо отсалютовал вслед начальнику, с мстительной радостью заметив темный круг от кофе, отпечатавшийся у него на брюках.
До О’Тула отдел возглавляла женщина-лейтенант, любившая отсиживаться в кабинете с закрытыми жалюзи. Ее общение с подчиненными сводилось к минимуму. О’Тул оказался полной противоположностью. Он совал нос во все до такой степени, что это подчас становилось невыносимым. Назойливость раздражала еще и потому, что был он моложе большинства офицеров отдела, а уж Босх ему просто в отцы годился. Его постоянное желание давать руководящие указания гораздо более опытным сотрудникам было столь очевидно бессмысленным, что Босх невольно фыркал в воротник при каждом появлении шефа.
К тому же в нем сразу разглядели типичного канцелярского начетчика. Он хотел, чтобы преступления раскрывались только ради того, чтобы в его ежемесячных рапортах, направляемых на десятый этаж, красовались внушительные цифры. Стремление восстановить справедливость и покарать виновных в позабытых уже убийствах? Подобные мотивы представлялись ему чистой абстракцией. Человеческих аспектов в работе полиции он, похоже, не воспринимал вообще. Босх, например, уже получил от него нагоняй за то, что потратил полдня на сына одной из жертв, когда тот попросил показать ему место, где двадцать два года назад пал от руки убийцы его отец. Лейтенант заявил, что парень вполне мог найти его сам, а Босху следовало не терять время попусту, а корпеть над очередным делом.
Лейтенант внезапно развернулся и вновь подошел к его кабинке. Босх заподозрил, что он заметил его саркастический салют в оконном отражении.