– Вам надоело? Милый Годфри, я сделаю вам замечание.
– Какое?
– Вы проводите чересчур много времени в женском обществе. Вы усвоили там две прескверные привычки: серьезно разговаривать о пустяках и лгать из одного удовольствия говорить ложь. Вы не можете действовать прямо с вашими обожательницами. Но я намереваюсь заставить вас со мною действовать прямо. Подите сюда и сядьте. Я горю нетерпением забросать вас прямыми вопросами и надеюсь заставить вас дать мне прямые ответы.
Она прямо-таки потащила его через всю комнату к стулу у окна, где свет падал бы на его лицо. Мне тяжела необходимость описывать подобные речи и поступки. Но между чеком мистера Фрэнклина Блэка, с одной стороны, и святой потребностью в правде с другой – что в силах я сделать? Я взглянула на тетушку. Она сидела неподвижно, по-видимому отнюдь не расположенная вмешиваться. Никогда раньше не замечала я в ней такого оцепенения. Это была, быть может, реакция после беспокойного времени в деревне, которое ей пришлось пережить.
Между тем Рэчел села у окна с мистером Годфри. Она принялась за вопросы, которыми грозила ему, так же мало обращая внимания на свою мать и на меня, как если бы нас вовсе не было в комнате.
– Полиция ничего не открыла, Годфри?
– Решительно ничего.
– Я полагаю, что три человека, расставившие вам ловушку, были те самые, которые потом расставили ловушку мистеру Люкеру?
– В этом не может быть никакого сомнения, милая Рэчел.
– И ни малейшего следа этих людей не было найдено?
– Ни малейшего.
– Думают – не правда ли? – что это те самые три индуса, которые приходили к нам в деревне?
– Кое-кто думает так.
– А вы это думаете?
– Дорогая моя, они завязали мне глаза, прежде чем я успел увидеть их лица. Я решительно ничего не знаю об этом. Как могу я высказывать какое-нибудь мнение?
Она, не смущаясь, продолжала свои вопросы:
– Я хочу узнать что-нибудь о мистере Люкере, Годфри.
– Опять мне не везет, Рэчел! Я совсем ничего не знаю о мистере Люкере.
– Вы не виделись с ним раньше, до встречи в банке?
– Никогда.
– А позднее вы его видели?
– Да. Нас допрашивали – и вместе и поодиночке – в полиции.
– У мистера Люкера, кажется, отняли квитанцию, которую он получил от своего банкира. Что это за квитанция?
– На какую-то драгоценность, которую он отдал на хранение в банк.
– Так и было сказано в газетах. Но если этого достаточно для читателей вообще, то мне этого мало. В квитанции было, вероятно, указано, что это за драгоценность?
– Я слышал, Рэчел, что в расписке ничего не было указано. Драгоценность, принадлежащая мистеру Люкеру, запечатанная его печатью и отданная в банк на хранение, с тем чтобы быть выданной обратно только в его собственные руки, – вот ее форма, и вот все, что я знаю об этом.