Я была оторвана от этих утешительных размышлений голосом мистера Бреффа. Мое молчание, исполненное раздумья, по-видимому, тяготило этого суетного человека и принуждало его, так сказать, обращаться ко мне против его собственной воли.
– Ну, мисс Клак, каковы последние новости в ваших благотворительных кружках? Как поживает ваш приятель мистер Годфри Эблуайт после таски, заданной ему мошенниками на Нортумберлендской улице? Хорошенькую историю рассказывают в моем клубе об этом благочестивом джентльмене!
Я смолчала на тон, каким этот человек заявил мне, что я совершеннолетняя и не имею никакого денежного интереса в завещании тетушки. Но тон, каким намекнул он на милого мистера Годфри, вывел меня из терпения. Считая себя обязанной после всего, что случилось в моем присутствии в этот день, утверждать невиновность моего чудного друга, кто бы и где бы ни стал сомневаться в ней, – я почувствовала необходимость включить в исполнение этого справедливого намерения язвительный укор мистеру Бреффу.
– Я не живу в свете, – сказала я, – и не пользуюсь преимуществом, сэр, быть членом вашего клуба. Но я случайно узнала историю, о которой вы намекаете, и знаю также, что более гнусной лжи, чем эта история, не было выдумано никогда.
– Да-да, мисс Клак, вы верите вашему другу. Это довольно естественно. Но мистеру Годфри Эблуайту не будет так легко убедить свет вообще, как комитет благотворительных дам, – факты говорят против него. Он был в доме, когда пропал алмаз, он первый уехал из этого дома в Лондон. Это очень некрасивые обстоятельства, сударыня, если взглянуть на них с точки зрения последних событий.
Я знаю, что мне следовало остановить его, прежде чем он будет продолжать дальше. Мне следовало сказать ему, что он говорит, не имея представления о свидетельстве невиновности мистера Годфри, выданном ему единственным лицом, чье право тут неоспоримо, поскольку связано с положительным знанием истины. Увы, искушение довести этого законника до необходимого сознания своей неправоты было сильнее! Я спросила у него с видом полной невинности, что он подразумевает под «последними событиями».
– Под последними событиями, мисс Клак, я подразумеваю те события, в которых замешаны индусы, – начал мистер Брефф, говоря со все большей надменностью, по мере того как он продолжал. – Что делают индусы, как только их выпустили из фризинголлской тюрьмы? Они прямо отправляются в Лондон и начинают пристально наблюдать за мистером Люкером. Что следует затем? Мистер Люкер боится, и весьма основательно, за безопасность драгоценности, которую он взял в залог. Он дает ее тайно – под общим описанием – на сохранение банкиру. Удивительно хитро с его стороны, но индусы тоже удивительно хитры, с своей стороны. Они подозревают, что «драгоценность» перенесена из одного места в другое, и они избирают необыкновенно смелый и удачный способ, чтобы проверить свои подозрения. Кого они хватают и обыскивают? Не только мистера Люкера, – что было бы довольно понятно, – но и мистера Годфри Эблуайта также. Почему? Объяснение Эблуайта состоит в том, что индусы будто бы действовали по слепому подозрению, увидя его случайно разговаривающим с мистером Люкером. Нелепость! Полдюжины других людей говорило с мистером Люкером в это утро. Почему же индусы не проследили этих людей до их дома и не заманили их в ловушку? Нет-нет! Простой вывод, какой можно сделать из этого, состоит в том, что мистер Эблуайт имеет какое-то особое отношение к «драгоценности», так же как и мистер Люкер, и что индусы не знали наверное, у кого именно из них была эта драгоценность, так что им больше ничего не оставалось, как обыскать того и другого. Так говорит общественное мнение, мисс Клак, и опровергнуть общественное мнение в данном случае не так-то легко!