Греховная природа нашей праматери Евы пробудилась в Рэчел, и она начала горячиться.
– Постараемся понять друг друга, мистер Эблуайт, – сказала она. – Вчера между вашим сыном и мной ничего похожего на ссору не произошло. Если он вам сказал, что я просила его вернуть мне слово и что он на это согласился, – он сказал вам правду.
Подобно термометру, показывающему повышение температуры, цвет плешины мистера Эблуайта доказал, что он начинает сердиться. Лицо его было любезнее прежнего, но и без того красная макушка стала еще краснее.
– Полно, полно, душа моя! – произнес он самым успокоительным тоном. – Не сердитесь и не будьте жестоки к бедному Годфри. Он, верно, сказал что-нибудь некстати. Он с детства такой неловкий, но намерения у него хорошие, Рэчел, намерения хорошие!
– Мистер Эблуайт, я или неясно выразилась, или вы нарочно не понимаете меня. Разрыв между вашим сыном и мной решен раз и навсегда, мы останемся на всю жизнь кузенами, и никем больше. Достаточно ли это ясно?
Она произнесла это таким тоном, что не понять ее было невозможно даже старику Эблуайту. Термометр повысился еще на градус, а голос, когда он опять заговорил, перестал быть голосом, подобающим человеку, известному своим добродушием.
– Стало быть, я должен понять, – сказал он, – что у вас с ним все кончено?
– Именно так, мистер Эблуайт.
– И я также должен понять, что предложение разрыва исходило от вас?
– Вначале от меня. Но, как я вам сказала, с согласия и одобрения вашего сына.
Ртуть в термометре поднялась на самый верх, красная макушка побагровела.
– Сын мой – малодушный трус! – вскричал в ярости старый грешник. – Я сам как отец, – а не ради него, – хочу знать, мисс Вериндер, что смущает вас в поведении мистера Годфри Эблуайта?
Тут в первый раз вмешался мистер Брефф.
– Вы не обязаны отвечать на этот вопрос, – сказал он Рэчел.
Старик Эблуайт тотчас напустился на него.
– Не забывайте, сэр, – сказал он, – что вы здесь незваный гость! Ваше вмешательство было бы гораздо желательней, если бы вы подождали, когда вас попросят вмешаться.
Мистер Брефф не обратил на это никакого внимания. Лоск любезности не сошел ни на капельку с его порочного старого лица. Рэчел поблагодарила его за совет, а потом обернулась к старику Эблуайту, сохраняя спокойствие, которое (принимая во внимание ее возраст и пол) было просто страшно видеть.
– Ваш сын задал мне точно такой же вопрос, – сказала она, – и у меня был для него только один ответ; только один ответ есть у меня и для вас. Я предложила, чтобы мы разошлись, потому что размышление убедило меня, что и для его, и для моего блага будет лучше взять назад опрометчиво данное слово и предоставить ему свободу сделать другой выбор.