– Так ты обещаешь, что все это останется между нами, да? – спрашивает Моника.
– Конечно.
Жаль, очень жаль, что Юан еще тогда не сообщил мне про аборт, но кому-кому, а только не мне осуждать людей за то, что у них есть свои тайны.
Я кладу браслет в задний карман и встаю. Надо срочно найти Юана и сказать, что у Орлы против меня ничего нет, да и, по правде говоря, против него самого тоже. Ну не поддержал он ее так, как ей того хотелось, что из этого? Даже если она опубликует все в газетах, вреда ему от этого не будет. Он взрослый человек, и его поведение с тех пор было образцовым, не говоря уже обо мне. Его все уважают и любят. Орле тут ловить нечего.
У меня больше нет никаких секретов. Впервые за двадцать четыре года мне нечего скрывать от людей. Не будет внезапного стука в дверь. Меня не поведут в полицию. Мне не нужно больше оберегать свое семейство от мнимой правды.
Розу я не убивала.
Я сижу на ступеньке дома, где живет Моника, и гляжу прямо перед собой. Дышу соленым влажным воздухом. С моря налетают порывы холодного ветра, и я поплотнее запахиваю плащ. В голове мелькают беспорядочные мысли, перед внутренним взором проходят картины: призрак Розы в ногах моей кровати, ландышевое мыло, голос Мо, которая говорит, что у меня зеленые глаза, зеленые, как весенняя травка; куртка в воде, мои только что родившиеся крохотные девчушки, когда я держу их на руках в первый раз; берег моря, где я бегу вслед за Юаном; лицо Пола в день нашей свадьбы.
Я этого не делала. Невероятно. Вся моя взрослая жизнь вращалась вокруг события, которого не было. Я встаю, иду к машине, усаживаюсь в кресло.
– Все эти годы я считала, что убила ее, а на самом деле этого не было, – произношу я вслух. – Розу я не убивала.
Невозможно описать, какой тяжкий груз свалился с моей души, и сейчас я наслаждаюсь легкостью, словно место этого груза занял чистейший воздух. Однако моя семейная жизнь теперь в опасности, я об этом не забыла… впрочем, прелюбодеяние – преступление, конечно, но гораздо более легкое.
Ах, Юан. Не могу поверить, что он скрыл от меня аборт Орлы. Не понимаю. Ей было всего шестнадцать лет, в этом возрасте часто делают ошибки. Я бы помогла ему, я бы его поддержала. Вот уже две недели я тяну одну и ту же песню про Орлу и про ее мотивы, про то, что это была моя проблема, а не его, а он все это время хранил свою тяжелую тайну.
Вдруг на капот машины вспрыгивает рыжий кот. Холеный такой, ухоженный, усаживается и принимается умываться: лижет лапу, потом трет ею за ушами. Совершенно доволен собой. Потом прекращает и смотрит на меня сквозь ветровое стекло.