Слышу, как открывается и с грохотом захлопывается входная дверь.
– Мама!
Это Дейзи, она бросает школьный ранец на пол в коридоре и топает в сторону кухни.
– Мама!
– Я здесь! – Голос дрожит, я откашливаюсь. – Подожди, через минуту выйду.
Споласкиваю лицо, гляжу на себя в зеркало. Вижу застывший взгляд, расширенные зрачки. Кожа бледная, под черепом кто-то безжалостно молотит в барабан. Глотаю две таблетки ибупрофена, запивая водой из горсти, медленно считаю до десяти и только потом открываю дверь. Дейзи сидит на нижней ступеньке лестницы, ведущей в верхние комнаты, рядом с ней наша собака Мерфи, положила ей голову на колени. Дейзи что-то ей напевает и чешет за ушами. Собака замедляет дыхание и негромко, удовлетворенно рычит.
– Как дела в школе?
Дейзи поднимает голову:
– Господи, на кого ты похожа! Жуть! Снова мигрень?
– Скорей всего, – говорю я, пытаюсь улыбнуться, но не выходит; голова раскалывается. – А Элла где?
– Идет… со своим Джеми. – Она закатывает глаза, встает и сбрасывает туфли. – Не знаю, что она в нем нашла. А что у нас к чаю?
– Спагетти болоньезе и ягодный крамбл.
Представив себе еду, снова чувствую: к горлу подступает тошнота. Пытаюсь отвлечься, нагибаюсь и подбираю с пола ее туфельки, ставлю на полку для обуви под вешалкой; мне становится лучше, но барабанщик в черепе продолжает выстукивать так, что кажется, будто сейчас виски лопнут. Прислоняюсь к стене и пытаюсь успокоиться, но, когда барабан немного стихает, снова слышу голос: «Грейс, это я, Орла».
Иду за Дейзи на кухню, она подходит к плите и зачерпывает из кастрюльки полную ложку соуса:
– Вкуснятина!
Она улыбается, протягивает мне руки, целует в щеку, потом обнимает. Дейзи уже на целых два дюйма выше меня ростом, и это рождает во мне странное чувство робости, словно мы с ней поменялись местами: она стала взрослой, а я превратилась в ребенка.
– Мама, ты пойди полежи хоть немного. Чай подождет.
– Да ничего, скоро пройдет. Я выпила пару таблеток. Скоро подействуют.
– Ну, как хочешь, – говорит она, гладя меня ладонями по спине. – А я пойду переоденусь.
Я отстраняюсь, оглядываю ее и улыбаюсь: «Ах, Дейзи, Дейзи…» Рубашка выбилась из-под пояса юбки, галстук съехал на сторону, в колготках светится дырка, манжеты почти нового свитера уже расползаются.
– Терпеть не могу форму, – говорит она, и на щеках появляются ямочки.
Глажу ее по стриженой голове, по щеке, и дочь на секунду прижимается к моей ладони. Я мягко отталкиваю ее.
– Давай, – говорю. – В бой.
Кликнув за собой Мерфи, она выходит из кухни, и собака мягко ступает рядом, отчаянно вертя хвостом. Я сажусь на стул и пытаюсь не думать ни о чем и ни о ком. Сосредоточилась только на своем дыхании – положила руку на грудь и считаю вдохи и выдохи.