— Вы очень убедительны, Андрей Августович, но я не могу быть уверен, что всё пойдёт именно так, как вы предполагаете… — на лице императора били написаны смесь сомнения и надежды.
— А я и не прошу верить мне безоглядно. Просто не торопиться с принятием решений… Ваше величество, — Босфор — очень крепкий орешек, поверьте, мы можем потерять чуть ли не весь флот, огромное количество солдат, без всякой гарантии успеха…
Ещё раз высказываю своё мнение: Турцию нужно задушить на Кавказе. И все предпосылки для этого имеются…
Тогда она выйдет из войны на самых выгодных для нас условиях.
— Я вас понял, адмирал. Подумаю над вашими словами. Это всё, что вы хотели мне сообщить?
— Нет, ваше величество. Прошу меня простить, но я получил из Ставки некое «пожелание» заменить некоторых адмиралов и офицеров на их должностях.
В том числе моего начальника штаба и флаг — капитана…
Я вполне доволен контр — адмиралом Плансоном и капитаном первого ранга Кетлинским. Если у ставки есть претензии по действиям флота вообще или штаба флота в частности, то и за первое, и за второе, отвечаю лично я…
— Не будьте столь эмоциональны, — улыбнулся император. — Это какое-то недоразумение. Я непременно побеседую об этом с Григоровичем, а вы можете быть совершенно спокойны: пока Черноморский флот воюет так, как воевал до этого, все кадровые вопросы полностью в вашей компетенции.
И всё планирование боевых операций. Можете не сомневаться в моей к вам благосклонности, и, в особых случаях разрешаю обращаться ко мне непосредственно.
— Покорно благодарю, ваше величество! — поклонился Андрей. — А могу я в таком случае обратиться к вам с личной просьбой?
— Буду рад её исполнить, — с удивлением и уже лёгким пренебрежением посмотрел император в глаза адмиралу.
Наверняка царь подумал, что сейчас начнётся выпрашивание… Непонятно чего, но именно «выпрашивание»…
— Ваше величество, — Эбергард реально был смущён, — я уже немолодой человек… Образ жизни моряка не способствует созданию семьи… В общем… Прошу разрешения на вступление в брак.
Андрей и сам чувствовал, что прозвучало всё глупо и по — дурацки, но он всё равно почувствовал облегчение, выдавив из себя эти слова, слова, которые так долго держал в себе, слова, которые уже давно «перебродили» внутри и рвались наружу как углекислый газ из бутылки шампанского…
А царь, услышав столь странную просьбу, удивлённо изогнул бровь, но посмотрел на адмирала вполне доброжелательно: давно было известно, что Николай считает семью вообще и брак в частности одними из главных основ человеческого существования.