Оксана молчала, не отводя взгляда от Юли.
– Я предлагаю выпить, – сказал я, разорвав нависшую тишину, – за любовь, наполняющую нашу жизнь счастьем и радостью!
Наши бокалы встретились, наполнив гостиную веселым звоном.
– Пойду, посмотрю, что они там делают, – вставая из-за стола, сказала Оксана, глаза ее полны печали. – Николай, давайте я вам положу еще.
– Нет, спасибо, я наелся, и давайте без «вы».
Она улыбнулась: – Давайте, – согласилась она, покидая не просто нас, а прячась от мыслей, которые терзали ее.
– Коля, ты нормально себя чувствуешь?
– Нормально, а что ты вдруг спросила?
– Глаза воспаленные.
– А, это! – улыбнулся я. – Тувинский дымок.
– Быстрый ты! Ну и как?
– Нормально, нужно иногда преломлять сознание.
– Не переусердствуй!
– Обещаю.
Спустилась Оксана.
– Играют в гонки, так смешно видеть Марию Петровну с джойстиком в руках.
– Моя бабушка тоже играла в ралли, не плохо при чем, – сказал я.
– А я не умею и не люблю, пасьянс раскладываю и в покер играю, – говорила она.
– Не может быть! – удивился я. – А где?
– На BWIN.
– Я тоже, ну и как?
– Проигрываю, как правило, но я не игроманка, просто провожу время.
– Я тоже, хотя часто выигрываю, нет тормоза, еще никогда не снимал выигрыш.
– А вы, Юля? – спрашивала она.
– В покер не играю, иногда в SimCity, но это бывает крайне редко.
– Понимаю, вы сейчас в творческом процессе.
Юля улыбнулась.
– Можно сказать и так, мне просто не нравится.
Лилась вода. Вода за окном, вода из наших уст, пустая, не содержащая чего-то благостного или ядовитого. Она омывала дороги, дома, наши души, раненые сердца, воспаленный мозг, не являясь лекарством или обезболивающей пилюлей. Слезы радости или же печали Господа не трогали человека, не трогали того, что он создал, воздвиг волей разума. Слезы питали то, к чему человек не имел никакого отношения, то, что он нещадно уничтожал, то, что когда-то ему было подарено, но он отверг это. Человек отверг всё и даже саму жизнь, предпочитая разложение. И разлагаясь сам, как обезумевший заражает всё вокруг, умоляя Господа уничтожить все, чтобы создать нечто новое, где нам в нынешнем виде не отведены места.
За ночь от серых туч не осталось и следа, была синь Оксаниных глаз, без малейшего бельма и солнечная радость Юли.
Мы шли в офис.
– Коля, ты ей кажется нравишься, – сказала Юля.
– А тебе?
– Мне тоже, но иначе.
– Можно более раскрыто?
– Можно, – улыбнулась она, освещая смуглые лица прохожих, – мне не так, как ей. Оксане ты интересен как мужчина и личность, а мне как личность.
– Значит, в первом смысле я плох.
– Коля! – смеялась она. – Хватит, не плох ты, и давай забудем это.