Я любовался их словесным, взаимным поглаживаниям. Они абсолютно разные, но именно это разное восприятие окружающей действительности, эта разнополярность сделала их родными людьми. Слово «Дружище» из их уст несет в себе настоящую заботу, теплоту, участие не в банальном совместном распитии спиртного, отдыхе в сауне, просмотре футбола. В этом слове заключено вечное – Настоящая мужская ЛЮБОВЬ!
И я их ЛЮБЛЮ всем сердцем.
– Ладно, мега, – смеясь, останавливал он разошедшегося Оржака, – хорош! Слезы бегут.
– Ну и дурогон же ты, – заключил Оржак.
– Дружище, – продолжил Юра, – и только по этому, мы не превратились в серых офисных мышей, обросших разной сранью. Ты взгляни на себя, тебе почти сорок, а ты как огурец! И все благодаря, как ты выражаешься, дурогонству, а иначе нашему позитивизму. Мы, к счастью, не склонны смотреть на мир в увеличительную призму, видя проблемы, препятствия не преодолимыми, а напротив переворачиваем ее, добавляем иронии, делая из огромного адского цербера маленькую вошь. И эти маленькие вошки не наносят нам никакого физического, морального вреда, мы для них смерть, противопедикулезная мазь!
– Браво, – смеялся Оржак, – мне надо закончить, нам ехать после обеда. Поэтому прошу, без галлюцинаций.
– Работай, – махнул рукой Юра, – Колян, ведь так же?
– Так, без всяких сомнений, – подтвердил я. – И еще, как я считаю, человек остается молод телом и душой, если ему удалось обуздать «Я». Эгоцентризм – самый страшный яд.
– Конечно, – согласился он, от засранного эго все проблемы, лучшая схема его планомерного уничтожения – посвящение своей жизни, себя – другим. В моем случае это семья, друзья, ЖИВЫЕ ЛЮДИ.
– В мертвых вдохнуть ЖИЗНЬ без их собственного желания, невозможно, – сказал я, вспомнив Иру, живущую в бессердечном, сером, лживом мире, окруженная такими же бездушными, биологическими машинами, из романов Уэльбека.
Перекусив в кафе, мы довезли из школы Сережу домой. У школы он стоял в компании одноклассников и, увидев нас, скрывая радость, подошел к нам, деловито пожал руки, сел в машину. Где тут же сбросил маску серьезного, взрослого мужчины, показывая детскую непосредственность и искреннюю радость встречи. Всю дорогу он рассказывал о событиях, происходящих в школе. О девочке Наташе, о друге Игоре, дравшимся за школьной теплицей, о том, что он отжался от пола двадцать пять раз, получив оценку пять.
Прощаясь с нами у дома, он пламенно жал руки, попросив меня скорее возвращаться.
Всю дорогу я провел в полусонном состоянии, неизвестно почему у меня пропала тревога, не оставлявшая два дня. Стоило нам выехать из города, мое сознание куда-то пропало. Пропали бесконечные хороводы мыслей, я не думал не о чем, даже о ТОЙ, которая является моей жизнью. Состояние, обретенное мной, ни что иное как НЕ УМ, ПУСТОТА, нет, это именно НЕ УМ. Пустота, все-таки есть порождение сознания, я же был лишен любых созерцаний, способов познания – меня не существовало. Цепкость сознания ощутилась после короткого: «Приехали», произнесенного Оржаком.