— Позвольте, я провожу вас.
Они пошли рядом. Шумилов украдкой посматривал на ее лицо. Она не была красавицей в обычном понимании, да и черты утратили девичью округлость, в уголках глаз притаились едва наметившиеся паутинки морщинок. Но взгляд женщины был живым, умным и, как вскоре понял Шумилов, очень выразительным. При свечах ей можно было бы дать лет двадцать пять, самое большее тридцать.
— Давно вы живете в России? — поинтересовался Шумилов.
— Давно, уже около пятнадцати лет. А в детстве у меня была русская кормилица. О, это целая история!..
— Вы так хорошо говорите по-русски…
— Представьте себе, я иногда даже учу русскому языку. Дети в столичных семействах не знают русских сказок, я им читаю. Не смешно ли? Лишь в последние годы, из-за Балканских событий, многие русские вспомнили о своем эпосе.
— О-о, французская подданная оказалась русофилом? — Шумилов ободряюще улыбнулся. — Скажите, мадемуазель, а уроки в других домах не вызывают неудовольствия Прознанских?
— Вообще-то нет, они понимают, что мне надо оплачивать квартиру, и что обо мне некому позаботиться. Предложений у меня много, потому что помимо французского я учу детей играть на фортепиано. Кроме того, я могу преподавать и историю, я знаю русскую литературу, былины и сказки. Но ведь вы хотели поговорить о смерти Николя, так?
— Да, верно. Что он был за человек?
— Он был хороший… — произнесла она в задумчивости. — Но очень одинокий.
— Одинокий? В его-то возрасте? А как же семья, родители? Да и друзья у него были.
— Родители… Они заняты собой, маман — домом и визитами, папа — ответственной и секретной службой, — она произнесла «маман» и «папа» на французский манер, — его по-настоящему никто не понимал. Он много думал о жизни, он искал свой путь. Ему на самом деле не хотелось быть юристом, но слово Дмитрия Павловича — закон.
— А друзья?
— Желторотые юнцы, возомнившие себя знатоками жизни! Они хотели тащить Николя в свои разгулы — ужины у Бревера, ресторации, даже на острова его возили! Ему это не особенно нравилось, но он втянулся, чтобы не быть… как бы это мягче выразиться… белой вороной. Вообще эти мальчики уже с 15 лет курят папиросы и пьют вино. Не удивлюсь, если они и в бордель его возили! Я говорила мадам, но она не взяла во внимание, говорит, все так делают в их кругу. И просила меня по возможности присматривать за ним, особенно когда эти приятели бывают в доме.
— Скажите, а он влюблялся?
— Была одна пассия… Она помучила его вдоволь и дала отставку. Я мельком слышала обрывок разговора: Спешнев, приятель Николя, такой очень гадкий на язык юноша, как-то раз с насмешкой говорит, дескать, что-то не помогает тебе твоя химия заполучить Царицу Тамару — это они так называли Веру Пожалостину. Николя очень болезненно переживал, что она предпочла ему другого. Он, конечно, старался не подавать вида, но я-то знала!..