— Царицей Тамарой?
— Ну да, это мы в своем кружке так ее зовем. Вера Пожалостина. Первая красавица, замечу вам! Поначалу она принимала воздыхания Николая благосклонно, а потом… уж не знаю… может, другой кто появился, может, просто Николай надоел, но только она его отставила.
По комнате поплыл запах дорогого табака. Барственный студент забавлялся, выпуская дым то колечками, то струей. Попробовал, было, проделать это через нос, но внезапно поперхнулся и закашлялся: «Ах, крепок!»
— А он не пытался ее вернуть?
— Да были бредовые разговоры о химической составляющей любви. Я не особенно вникал, но помню, Иван Спешнев ерничал, мол, ты же не веришь во всякую чепуху о приворотных зельях? Мы тогда еще посмеялись…
— Скажите, а другие женщины у него были? Ну, может не вашего круга…
— Думаю, нет. Он вообще был со странностями. Мы раз в заведение завалились, ну, вы понимаете… к девицам, — Соловко плотоядно хихикнул. — А он и ехать не хотел, а как приехали, весь вечер в общей зале просидел, шампанским наливался, свои куплеты исполнял под гитару. Девицы хохотали, им-то что — шампанским поят, услуг никаких не требуют, еще и на гитаре поют.
— Какого рода куплеты?
— Непристойного содержания, разумеется. Какие еще можно петь в борделе? Секундочку, — молодой человек потянулся за гитарой, лежавшей на оттоманке, и ловко перебросил ее из руки в руку. — Сейчас постараюсь напеть: «Но без вина что жизнь улана? Душа его на дне стакана, и кто два раза в день не пьян, тот, извините! — не улан!»
— Вообще-то, это Лермонтов.
— В самом деле? Забавные такие стишки. Прознанский сказал, что сам сочинил. Обманул, значит, шельмец. А девицы там были так… ничего себе… — Взгляд молодого человека мечтательно скользнул в сторону.
— А, кстати, откуда такое прозвище — Царица Тамара?
— Да в роду у нее были грузинские князья, и сама она такая… черноокая.
— Скажите, Владимир Павлович, — Шумилов попытался придать голосу оттенок равнодушия и обыденности, будто речь идет о покупке фунта изюма, — а вам не приходилось слышать о некоей радикальной группе, которая изучает яды, создает их или что-то в этом роде? Знаете, сейчас ведь модно у известной части молодежи…
Шумилов не договорил и впился глазами в лицо Соловко. Его интересовала реакция на вопрос. Однако лицо сибаритствующего студента ничего ему не сказало, оно оставалось безмятежным и глупым. Соловко был поглощен своей трубкой, своими выхоленными руками и гитарой на коленях.
— Ну, знаете, это кухаркиным детям нечем себя занять, вот они и играют в группы да союзы. Значительности себе добирают. А у людей нашего круга, — он сделал особое ударение на слове «нашего», — даже и разговоров на эту тему никогда не бывает! — Он свысока посмотрел на Шумилова.