Однажды — удивляюсь, как эта мысль пришла мне в голову! — я использовал секрет индийского брахмана вторично. Дело в том, что у царицы была комнатная собачка, которую она также очень любила. В тот день, когда эта собачка издохла, я был один в царицыной комнате; никто за мной не наблюдал. Я велел своей душе переместиться в ее тело. Быть может, само небо подсказало мне сделать так!
Когда Зумруд увидела мертвого соловья, она вскрикнула от горя и созвала всех своих рабынь и служанок. Послали за царем. Дервиш, которому сообщили, что царица безутешно плачет, поспешно явился и сказал ей:
— Утешьтесь, эта потеря восполнима. Если вы так любите соловьев, для вас без труда поймают еще одного!
— О, это не утешает меня! — рыдала царица. — Эта птичка была единственной. Как она любила меня! Моя бедненькая, дорогая, я потеряла ее безвозвратно! — и слезы еще сильнее полились из ее очей.
Тем временем я забился подальше в уголок, как делала собачка, и наблюдал за всем происходящим: я уже предчувствовал, что смерть соловья и горе моей Зумруд могут каким-то образом изменить мою судьбу к лучшему. Я видел, как дервиш забеспокоился, поняв, что печаль царицы была не случайной и что никакие слова не могут рассеять ее. Он велел всем присутствовавшим удалиться и оставить его наедине с женой.
— Дорогая, — сказал он, — если смерть твоей пташки так тебя огорчает, обещаю тебе: завтра утром она вновь запоет. Не убивайся же! Ты ляжешь вечером спать, а когда проснешься — твой соловей будет живехонек.
— Господин мой, — отвечала она, — вы просто не принимаете всерьез моего горя! Говорю вам, эта птичка была особенная и мне не нужно другой. Я знаю, вы просто прикажете потихоньку посадить в клетку другого соловья или будете меня уговаривать и отвлекать день за днем, пока я не забуду своего верного соловушку! Ну скажите, ведь ваши обещания оживить птичку — просто утешительный обман, на который вы идете, чтобы не раздражать меня и не огорчать еще больше?
— Отнюдь, — сказал ей тогда дервиш. — Если вы так настаиваете, ваш любимец оживет. Я сам, своей силой оживлю это маленькое тельце, которое сейчас лежит без движения в золотой клетке, и каждое утро для вашего удовольствия буду петь вам, как вы любите. Я вижу, вам не терпится вновь услышать своего соловья? Смотрите же, сейчас он оживет!
Так как Зумруд молчала в ответ, он подошел к ложу и лег, рассудив, что царица ждет от него доказательств; силой кабалистического заклятия, которому когда-то он обучил и меня, дервиш приказал своему духу покинуть тело царя и вселиться в птичку, которая тут же зашевелилась и начала петь. Зумруд была крайне удивлена. Я же, едва он оставил мое прежнее тело, покинул собачью тушку и снова стал сам собой! И первое, что я сделал, вновь обретя прежний облик, — подскочил к клетке, схватил соловья — недолгой же была его песня! — и свернул ему шею.