— У какого дерева листья черны с одной стороны и белы с другой? — сказала Турандохт.
— Такому дереву подобен год, — ответил Халаф, — чьи дни опадают, как листья, белые с одной стороны: с утра до вечера, и черные с другой: с вечера до утра.
И этот ответ одобрили мудрецы и государственные мужи, собравшиеся в зале. Глубокий ум Халафа их восхитил, и они шумно выражали свое одобрение; Алтан-хан же обернулся к царевне и сказал ей:
— Ну, не довольно ли, дочка? Признай же, что ты проиграла! Теперь тебе остается лишь сдаться и выйти замуж за победителя. Итак, ты объявляешь ему свое согласие?
Царевна опустила свое покрывало, чтобы скрыть слезы, покатившиеся по щекам. Она страдала от унижения.
— Но у меня есть еще вопросы, — возразила она, — и я могла бы задать их ему завтра! Пусть и на них ответит! Вот тогда я признаю, что он выиграл состязание!
— Э нет, — сказал император, — если тебе это позволить, так не будет конца! Неужели ты можешь придумать еще что-нибудь? Ну говори! Скажи мне, о чем ты хочешь его спросить?
Турандохт призналась, что и сама не знает.
— Но завтра, завтра я опять испытаю его догадливость! Позвольте, отец! Я удалюсь и придумаю до утра еще что-нибудь. Мне стыдно терпеть поражение, я не хочу замуж!
— Ничего я тебе не позволю! — закричал император. — Довольно! Ты играешь жизнями этих юношей, кровь для тебя забава! Твоя мать умерла от горя, и я столько времени был на краю отчаяния из-за твоего безумного своеволия — но теперь я благодарю всех духов, которые воздействуют на нашу судьбу, и всех святых, пребывающих в небесах, и солнце с луною, которым было угодно принять мои жертвы! Если этот царевич ответил тебе на все вопросы — я обращаюсь к собравшимся: справедливо ли будет отдать тебя ему?
За всех присутствующих ответил старший распорядитель:
— На этот раз не вам исполнять обязательства, взятые по договору. Ваш указ ясно гласит, что в данном случае дело стоит за царевной: побежденному — казнь, победителю — свадьба! Она должна стать его женой, или духи, наблюдающие за исполнением клятв, накажут ее за вероломство.
Пока он так говорил, Турандохт хранила молчание. Халаф видел, что слезы ее льются ручьем; она опустила голову на колени и сидела так, не двигаясь с места. Он приблизился к трону Алтан-хана и простерся перед ним.
— Владыка! — обратился он к императору. — Могу ли я попросить вас об одной милости? Взгляните: хоть мне и посчастливилось ответить на вопросы, заданные царевной, я вижу, что ей скорее пришлось бы по вкусу казнить меня. Я, пожалуй, отказался бы от своего права жениться на ней. Но пусть и она выполнит мое условие: я задам ей единственный вопрос, и если царевна ответит на него правильно — она будет свободна!