Я вернулся сюда, ища дома для своих заблудших мыслей, для своих уставших ног, которые истоптали столько вокзалов и незнакомых улиц. Я искал дома, но обнаружил себя в списке мёртвых. Сумасшедшие предположения рождались и умирали в моей голове. Что если список погибших говорит правду, и я действительно мёртв? Меня спасло только воспоминание о том, что я оставил это имя для обыкновенных людей. Пускай они считают меня погибшим, быть может, человек с этим именем действительно погиб внутри меня под обломками прошлого. Но я зову себя Альберт, и Альберт жив.
Придя в себя, я нащупал в кармане драгоценные ключи и выбросил их в урну вместе с мыслями, которые подобно быстрым пулям оставляли после себя сквозные раны. Мне нужно было забыться, я не хотел осмысливать всё произошедшее прямо сейчас, но мысли мои взбунтовались против меня. Не в силах отражать их нападение, я медленно побрел прочь по родному асфальту мимо засохшего дерева, мимо погнутых качелей, мимо сирени, мимо седой собаки, снова мимо жизни.
Воображение нарисовало мне картину каменных обломков, смешанных со всем тем, что только что было людьми. Повсюду клубы пыли, мёртвым налётом оседающей на листьях, на качелях. Чёрные тюльпаны смерти прорастали в моем воображении на благодатной для них почве орошенных кровью и криками развалин, смерть застилала мне глаза, чёрные лепестки тюльпанов плавали на поверхности моих мыслей.
Мужчина разбился, упав на асфальт, а затем разбилось окно, из которого я увидел его смерть. Умер Тимур, я придумал смерть Аллы, Анну давно поглотила черная дыра моей памяти, я умер год назад при обрушении подъезда вместе со всеми, кто существовал рядом со мной на расстоянии, равном толщине бетонной стены. Шахматы и шахматист остался там же. Даже время в моих часах умерло. Я был заперт в многограннике, где каждая мысль давила, как груды бетона. Каждая норовила раздавить полностью, если бы её не сдерживали остальные.
Когда я подумал, что хочу сдаться, на улице вдруг погасли все фонари. Но я почувствовал, что не могу позволить себе этого роскошного, слабохарактерного бегства. Хватит.
Пепельные тучи проплывали над асфальтом. Ветер толкал меня вперед, как быстрое течение невидимой реки норовит сбить с ног и унести в слепом потоке. Ничто не будет как прежде. Шагая по тротуару, как по крыше дома, я мечтал оступиться и скользнуть вниз, оборвав полет коротким ударом, который оставил бы меня лежать, устремив застывшие глаза в пепел неба. Издали доносился колокольный звон, мне казалось, он летит из прошлых веков, как безотчетный рок, довлеющий над человечеством.