– Викинг – воин.
– И что?
– Ему нужен поединок. Бой, а не месть. Виктор, подойди, будь другом.
– Слушаю, командир. Не знаю, как ты сотворил все это, но и спрашивать не буду. Может, когда-нибудь сам расскажешь.
– С «Харлеем» справишься?
– Мечта, а не байк. Агрегат[108], – от удовольствия парень даже языком зацокал.
– Есть шанс прокатить свой второй номер[109] с ветерком. Командуй.
– Это мы с удовольствием.
– Надя, прекрати изображать из себя возмущенную антресоль и садись за руль «Патриота». Саша, ты поведешь «Ровер». Знаю, что хреново, но учиться когда-нибудь надо. Все остальные – по местам. На сегодня больше зрелищ не предвидится, – Стас устало забрался на пассажирское сиденье джипа.
Он чувствовал себя опустошенным, и дело было не только в физическом истощении. Он, как высушенная губка, впитывал в себя те крохи энергии, которыми с ним могли поделиться проплывающие за окном полуосыпавшиеся сосны, засохшая, но еще несшая в себе остатки жизни свинцовая трава. Силы восстановятся, не сегодня, так завтра. Его волновало другое.
За пять дней пребывания в этом затерянном и брошенном на произвол судьбы мире он лишил жизни шестнадцать человек. Лишил легко, как-то походя, не испытывая особых угрызений совести. И то, что эти действия можно было расценивать как адекватный ответ на агрессию, нисколько не оправдывало его в собственных глазах. Что-то сломалось в мире, что-то очень важное. Не может один человек распоряжаться жизнью другого, нет у него такого права. Такого права нет ни у кого, даже у того, кто эту жизнь создал, даже у Творца. Жизнь – священна.
Саша, безбожно надрывая и без того изможденный двигатель машины, старательно объезжала многочисленные рытвины и кучи камней. Молча поглядывала на Стаса, но разговор не начинала, за что он был ей благодарен. Не до разговоров сейчас. Да и не понять его Сашке. Он знал, кто его поймет и молча разделит с ним горечь победы. Тот, кто сам не раз побеждал и не раз убивал. Не ради пищи и не ради жизни. Убивал – ради смерти. Он уже ждал его впереди, в трех километрах, стоя на небольшом пригорке среди редких сосен. Зверь ждал своего друга, так внезапно появившегося в его жизни и показавшего ему другую, незнакомую ее сторону. Оказывается, жить можно не только ради пищи, ради скоротечного мига победы – жить можно и ради любви.
По молчаливому сигналу Стаса Саша остановила машину, свернув с автомагистрали на проселочную дорогу, ведущую к их новому дому в долине.
– Саша, подождите меня здесь, я скоро. За мной идти не надо.
Он сидел на толстом слое сухих сосновых иголок. На коленях лежала огромная лохматая голова. Зверь был счастлив. Рядом был его друг и еще много новых друзей, образы и запахи которых Большой друг легко ему передал. У Зверя появился новый смысл жизни, теперь в зоне его ответственности были двуногие, которые подлежали его защите, как и остальные члены стаи. Кроме шершавого языка матери, Зверь не знал ласки, и рука Друга, перебиравшая спутанную шерсть на загривке, вызывала давно забытое и непривычное ощущение защищенности, чувство какого-то щенячьего восторга.