Как было бы здорово просто болтать, как раньше! Шептать нежности, делиться подробностями прошедшего дня, желать друг другу спокойной ночи, тридцать раз прощаться и вновь цепляться за какой-нибудь нелепый предлог, чтобы не вешать трубку и опять болтать. Что говорить в случаях, когда требовалась поддержка, Алексей не знал. Инга однажды справедливо назвала его «толстокожим медведем» (в какой ситуации – он уже и не мог вспомнить). Он и правда был толстокожим – скупым на проявление эмоций, будь то радость или горе. Только гнев у него получался лучше всего. Но это отнюдь не было заслугой. «И почему же ты меня, такого толстокожего, любишь?» – спросил он у нее тогда в ответ. На что она засмеялась и отшутилась тем, что она, как психолог, добралась до его уязвимой тонкой души.
Она ждала, что он скажет. Алексей слушал дыхание девушки в трубке и тоже молчал. С каких слов начать разговор?
– Леш?.. – позвала, не выдержав, она.
– Да, Инга, я тут. Здесь. Как ты?
– Как-как… – вздох.
Дурацкий вопрос, он и сам понимал. Как она может себя чувствовать?
– Ты уже видел новости?
Как хорошо, что она первая начала этот разговор.
– Да. Соболезную.
И тут ее прорвало. Она, захлебываясь словами и слезами, говорила и говорила – об этой певице, о том «уроде», который посмел поднять на нее руку, о своих переживаниях («Она меня в ресторан после концерта приглашала! А я отказала! Почему?! Если бы я пошла, этого бы не случилось!»). И ни слова о выдвинутых ей в прессе обвинениях и грязи, щедро выплеснувшейся на нее. Алексей слушал Ингу молча, не перебивая, хоть и не все слова откладывались у него в сознании. Он боялся, что, когда она закончит говорить, задаст ему логичный вопрос о том, когда он приедет. Так и вышло.
– Когда ты приедешь, Леш?
Он замялся. Хоть и ожидал этого вопроса, но подготовиться к нему не успел.
– Приеду, Инга. Но не сейчас. Не могу… Даже на твой день рождения.
– Почему?
Голос у нее поменялся. Но прозвучал не обиженно или рассерженно, как он предполагал, а удивленно.
Он, ненавидя себя, принялся рассказывать о возникших у него проблемах, аресте рыболовной шхуны, о находящихся под угрозой увольнения рабочих. Говорил и понимал, что его проблемы выглядят отговорками.
– Понятно, – растерянно протянула она. И неожиданно предложила: – Хочешь, я приеду? Да, да, Алексей, это было бы хорошо! Я бы тебя поддержала и к тому же, пока ты улаживал бы возникшие проблемы, занималась Лизой. У девочки скоро каникулы, и нехорошо будет, если она вместо ожидаемой поездки в Москву проведет их одна дома.
– Понимаешь… – объяснять про Лизу было еще сложней, чем рассказывать, почему он не может в ближайшее время прилететь. – Я тоже об этом думал. И о том, что Лизе грозит провести каникулы скучно, и о том, чтобы пригласить тебя. Но в свете последних событий…