– Ты потерпи, хорошо? – Он перевернул Лику на спину, убрал с лица волосы, пробежался пальцами по бледным щекам, шее, припал ухом к груди. Ни хрена он не понимал в том, как должно биться человеческое сердце, но оно билось – и это сейчас самое главное. – Я в «Скорую» позвоню. Где ж твой телефон?…
– Не нужно в «Скорую», уходи… – Голос тихий, едва различимый, а глаза закрыты, и синева на скулах.
– Лика, девочка! Что ты пила?! – Ну и пусть синева, главное – она в сознании. – Какие таблетки? Сколько?
– Уходи…
– Уйду. Вот сразу, как ты мне ответишь, так и уйду. – Галстук шелковой змеей обвивал шею, мешал дышать. Вадим дернул за ворот рубашки, ослабляя узел. На пол упала оторванная пуговица и затерялась в россыпи жемчужин.
– Ненавижу тебя… Ты с ней целовался… – Глаза все еще закрыты, а по щекам – слезы.
– Лика, что ты выпила?! – Нет времени оправдываться.
– Виски… Гадость такая… Уходи.
– Виски? А еще что?
– Ты говорил, что не любишь ее… что совсем-совсем…
– Так я совсем-совсем… Я правду говорил. И ты правду скажи, какие таблетки пила? Сколько?
– Только виски!
– А таблетки?
– Сначала хотела… потом передумала. Много чести…
Господи, какое счастье! Значит, только виски, но целую бутылку. Это при том, что Лика и от бокала шампанского мгновенно хмелеет. А может, врет?
– Ну-ка, девочка, открой глаза, посмотри на меня.
Открыла, но только затем, чтобы тут же закрыть и со стоном перекатиться на бок.
– Тошнит…
– Тошнит – это хорошо. А я тебя в ванную отнесу…
…Лика спала, заботливо укутанная Вадимом в два одеяла. Умытая, без макияжа, измученная неравным боем с виски, она выглядела особенно трогательно и беспомощно. Вадим, как и мечталось, губами убрал с ее лба влажную прядку волос и устало откинулся на спину.
Да, классный получился вечерок – сплошные потрясения. Миловался с нелюбимой, едва не потерял любимую. Угробил мобильник. Наверняка накликал на свою голову гнев деда. Ну и пусть! Зато теперь Вадим точно знает, что Лика его любит. Что из-за него она на все готова. Это ж додуматься – выпить целую бутылку, да при ее комплекции, да без закуски. А если бы он не приехал мириться? Или приехал, но уже после того, как отвез ехидну домой? По спине пробежал неприятный холодок. Дурочка…
А он скотина, потому что, как ни крути, ровным счетом ничего не изменилось. Дед остался при своем чудовищном решении, ехидна – в статусе официальной невесты, Лика – в статусе любимой, но брошенной женщины.
* * *
На правом бедре расцветал лиловым здоровенный синяк, и бок болел невыносимо, так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть по-нормальному. А приходивший утром врач заверил, что перелома ребер нет, есть ушиб, который до свадьбы заживет.