— Вы больше всего любите самого себя! — отчеканила Марта. — Вы всегда обожали некий идеал, созданный вашим воображением, — это Гэлбрайт Хейзелтон, магнат с Уолл-стрит, финансовый гений, высокий мужчина в котелке, с воинственными усами и гордой поступью! Вы ни перед чем не остановитесь, лишь бы помешать появлению на первых полосах газет своей фотографии с подписью «мошенник».
Хейзелтон оцепенело уставился на сигару, которую держал дрожащими пальцами, потом швырнул ее в камин.
— В настоящее время я стою больше миллиона долларов, это могу сказать, — с горечью проговорил он. — Я не магнат с Уолл-стрит, и никто меня не считает финансовым гением. Если хочешь, я обычный финансист. Но мне не нужно хвататься за работу брокера, чтобы покрыть дефицит.
— Оставьте ваши оправдания для лейтенанта Грира, отец, — холодно проговорила Марта.
— Что касается наследства твоей матери, — продолжал Хейзелтон тем же мрачным тоном, — то я им не занимался и не занимаюсь. Я играю на бирже на свои собственные деньги. А капитал твоей матери — совсем другое дело. Я всегда считал, что не имею права его трогать. Вначале у меня был такой соблазн, признаю, но потом я справился с ним, найдя другого человека заниматься тем капиталом. Я поставил условием, чтобы деньги были вложены в ценные бумаги и ни в коем случае не вовлекались в спекуляции. Каждый год я проверяю отчетность.
— Вы ведь не думаете, что я вам поверю? — неприязненно бросила Марта.
— С тобой ни в чем нельзя быть уверенным, — ответил Хейзелтон. — Но ты легко можешь проверить мои слова: обратись к тому, кто через шесть месяцев после смерти твоей матери взял в свои руки управление наследственным фондом и занимается этим по сей день.
— Не говорите мне только, что его фамилия Смит и сейчас он случайно в Европе, — съязвила Марта.
— Его зовут Хьюстон, и он здесь, — парировал Хейзелтон. — Точнее, это — Эбрамс, его старший партнер, который вашим делом занимался первые четыре года. А после его смерти Грэг Хьюстон взял все в свои руки.
— Хьюстон? — повторила Марта, широко раскрыв глаза. — Но я считала, что…
— Скажите ей сами, Хьюстон! — приказал Хейзелтон. — Это правда или нет?
Хьюстон изучал ногти на правой руке.
— Да, конечно, — вежливо ответил он, — это совершенная правда.
— Почему вы никогда не говорили мне об этом? — закричала Марта.
— Вы никогда не спрашивали, — тихо проговорил он.
— Вы должны были рассказать! — возмущалась Марта. — Из-за вас я считала, что это отец…
Внезапно она замолчала.
— Продолжайте, Марта, — сказал Хьюстон тоном светской беседы. — Так что ваш отец?