Озабоченность людей выстраиванием отношений с новой властью сочеталась с их традиционным равнодушием к политической жизни. В общем, они знали о существовании концлагерей и понимали, что эти концлагеря, конечно, не курорты. Но их не очень интересовало, что именно происходило в Дахау, Ораниенбурге, Бухенвальде и других местах, где люди подвергались унижению и запугиванию. Большинство людей думали, что концентрационными лагерями были только Дахау и Ораниенбург. Лидеры делового и промышленного мира арестовывались довольно редко – если не говорить о ситуации, сложившейся ближе к концу режима, – поскольку для осуществления своих планов Гитлеру нужна была действующая экономика. Крупным концернам удавалось вызволить из лап гестапо своих рабочих или служащих, объясняя, что по своей высокой квалификации они незаменимы на производстве.
Промышленники, как и многие немцы, были застигнуты врасплох энергичными мерами, при помощи которых Гитлер стремился укрепить свою власть. Они не проявили солидарности даже по отношению к судьбам своих коллег. Я уже упоминал о внезапном увольнении тайного советника Людвига Кастла с поста исполнительного директора Имперского объединения германской промышленности. Оно не вызвало никакого протеста, лишь горечь и сожаление.
Кроме того, я говорил об отстранении от должности исполнительного директора Северной группы германских металлургических и сталелитейных промышленников Макса Мартина Шленкера из-за того, что «партия не могла его переносить». Помимо этого Шленкер был еще и исполнительным директором Общества с Длинным названием.
Когда комиссия во главе с Гансом Геббельсом, братом министра пропаганды нацистов, не смогла инкриминировать Шленкеру ничего, кроме того, что он не является членом НСДАП, он решил бороться за свой пост. Но магнаты не оказали ему поддержки. В феврале 1948 года он объяснял суду французского военного правительства: «Однако во время личной встречи выяснилось, что ведущие промышленники не обладают мужеством – или не находят возможным – выступить против партии».
Правда, Пауль Ройш, почетный президент Общества с Длинным названием, забрал Шленкера в свое поместье под Штутгартом, чтобы «отпраздновать» отставку, но это было лишь личным дружеским поступком одного члена всего совета директоров; отстранение Шленкера не вызвало у них официального протеста. Точно так же, как отставка Пауля Силверберга, президента кёльнской Торговой палаты и члена правления Имперского объединения германской промышленности.
Если вспомнить, какое количество политических партий было в Германии до прихода Гитлера, и понять, что это было проявлением типичного для немцев желания каждому идти своим собственным путем, то становится понятным отсутствие солидарности у промышленников. Они были так же разъединены, как и все население Германии.