— Если она их поднимет, то Преображенское нас не спасет.
— Отнюдь. Во–первых, оно не так и близко. А значит о том, что в Москве начались волнения мы сможем узнать загодя и, если ситуация будет трагичной, то спастись бегством, хотя бы в Троицкий монастырь. Полагаю, что стрельцы хоть и легко поддаются на смущение лукавым, но не до такой степени обнаглели, а потому святое место штурмовать не полезут. Во–вторых, мы и сами в Преображенском будем делом заняты, а не просто сидеть без дела.
— И каким же?
— Царь изволит потеху чинить. — С некоей долей торжественности начал Петр. — Собрать потешный полк из отроков, обрядить их в форму воинскую и играть. И прочими делами заниматься.
— Вы желаете собрать армию из отроков? Но выстоят ли они супротив стрельцов?
— Молодость, это такой недостаток, что с годами проходит сам собой. И за эти годы я вполне смогу подготовить из них подходящих крепких вояк. Под видом потех, разумеется.
— Петенька, а ну как Софья что заподозрит?
— Именно поэтому я и хочу, чтобы вы никому о том, что случилось утром не рассказывали. Пускай думает, что ее братец шалить изволил, вступая в тот возраст, когда самое озорство. Полагаю, если вы будете достаточно ловки в общении с ней, то Софья легко закроет глаза на мои игрища. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы на трон не претендовало. А мы будем сидеть тихо. Спокойно. Готовить войска и укреплять свои позиции, выражая внешнюю беспечность. По крайней мере попробуем. Как говаривал один древний мудрец, если мы хотим победить сестрицу и всех тех, кто стоит за ней, то должны ее удивить, введя в заблуждение относительно меня и моих намерений. Буйный и непослушный отрок, который только и грезит что будущими военными походами и даже не помышляющий ни о чем ином. Разве должен ее пугать такой брат? — Произнес Петр, смотря спокойным взглядом на задумчивые лица матери и ближнего стольника своего отца.
10 августа 1682 года. Москва. Кремль
Софья вышагивала по своим палатам и напряженно думала, пытаясь понять, зачем Нарышкины увезли ее малолетнего братца в Преображенское.
— Софья, душа моя, — раздался от двери голос Василия Голицына, фаворита царевны.
— Я вся извелась! Что они там устроили?
— Игрища там, большие и чудные, — пожал плечами боярин.
— Милый, отчего из тебя слова не вытянешь? Неужто что совсем непотребное творится?
— Душа моя, я просто не знаю, как все это осмыслить да в голову уложить. Понимаешь, юный братец твой, вроде бы и шалостью занимается, да только странно очень. И, что особенно меня смущает, с удивительной расторопностью. Сама посуди, решил он значит, собрать полсотни охочих ребятишек из окрестных деревень на кошт казенный. Поди плохо? Там отбоя от желающих не было. Крестьяне‑то бедно живут. Детей много. Кормить тяжело. Так вот. Пришло там сотни три, как сказывают, не меньше. И что ты думаешь? Петр им экзамен устроил похлеще, чем капитаны иным охочим до ратного дела по–новому из числа многоопытных стрельцов. Расспрашивал так, словно не потешных отроков для развлечения набирает, но ближних помощников.