— Верно, — задумчиво подтвердил Федор Матвеевич. — И ежели пойдет в дело, то эта швейная махина очень нам поможет и с пошивом формы, да и прочим, ускорив дела, да упростив. Хм. Ты знаешь, — чуть подумав, заметил Апраксин. — А ведь у него действительно очень много уже странных поделок. И эта палата мер и весов, и химическая изба, и картографическая и так далее….
— Причем, нужно отметить, что все работает, — подмигнул ему Головкин. — Помнишь, как мы с тобой перешучивались по поводу той затеи с пережиганием извести при большом жаре? Глупости, дескать. А потом от удивления глазами хлопали как телки, когда Петр Алексеевич металл резать стал своей лампой да сваривать воедино[13]. А теперь вон, на каждой этой каланче фонари на тех камешках работают и ярко светят.
— Да уж, — хмыкнул Апраксин. — У него на удивление работает все за что ни возьмется. Да делает все так, словно он не новое измышляет, а что старое вспоминает, виденное не раз и не два.
— Так неужто ты думаешь, что он без ума и это все задумано? Да, Петру Алексеевичу всего тринадцать годиков, но выглядит он уже на все восемнадцать, а умом и нас с тобой, вместе взятых, обойдет не вспотев. Послушал я тогда голландца, что отказался с нами работать, так как не желаем выполнять его указания, и сел разбираться над чертежами да рисунками, что нам Государь передал[14]. Чтобы не бездумно выполнить, а понять, что к чему. Да письма ему писать, дескать, объясни, сделай милость. Он не ломался. Объяснял, да подробно, с уточнениями и пояснениями к деталям и расчетами. Так что, уже через пару месяцев проникся я и понял, что голландец тот неуч и шарлатан.
— И как же тогда этот неуч корабли в Амстердаме строил? — Скептически уточнил Апраксин.
— А я почем знаю? — Улыбнулся Головкин. — Может он их вообще и не строил, а доски где в сторонке тесал.
— Что же ты такого понял с этим сараем?
— Ежели по основным местам, то сам посуди — вот зачем нам этот огромный сарай для строительства корпуса корабля? В принципе — дурость. Ведь можно и под открытым небом. Верно? Верно. Но так, да не так. Какая у нас погода в здешних местах? Много ли дождей? А зимой? Полагаешь, что по пояс в снегу под пронизывающим ветром дела пойдут у корабелов споро?
— Да никак не пойдут. Только зачем нам в такую погоду корабли строить? Переждем и продолжим.
— Османы тоже будут ждать, пока ты тут нежишься на печи?
— Вряд ли, — хмыкнул Апраксин. — Если так, то согласен, дело хорошее. Я же не думал, что Государь гонится за спорой стройкой, невзирая ни на что.
— А мог бы и спросить, — лукаво улыбнулся Головкин. — То не секрет великий. Он во всех делах время ценит превыше всего. Однако Петр Алексеевич не только для этих целей сарай корабельный ставить удумал. Помнишь те могучие балки? Так вот — вскорости нам привезут механизмы: лебедки, поворотные стрелы и прочее. Туда и закрепим, дабы можно было много проще обычного тяжести поднимать да на верхотуру заносить. Да и даже обычный шпангоут, что весит немало, с такой стрелой и лебедкой сподручнее ставить, а не мужичкам надрываться, рискуя быть придавленными. А помнишь ты про фонари на вытяжке из земляного масла, которых только сейчас уже три десятка привезли для нужд хозяйства? Ведь если их по стенам развесить, то можно в несколько смен, как на ткацкой мануфактуре работать. То есть, и днем и ночью, круглый год. И погода нам не помеха. Зимой огромные ворота закрыл, костры в глубине амбара разложил, да отапливай. Холодно, конечно, но не так. И ветер огонь не задувает, да снег не засыпает. А через пару лет Государь обещает прислать железные печки, которые и греют сильнее, и от пожара защищают