Я поступил так умышленно, чтобы встретить своих на подходе, подальше от высотки; малейшая оплошность разведчиков могла испортить дело.
Мы повстречались на середине нейтральной зоны. Я обнаружил их, когда сошлись метров на двадцать. «Неплохо работают», — подумал я, любуясь, как стелются они по земле, словно тени. У меня глаз наметанный, я привык различать предметы и улавливать самое скрытное движение во мраке.
Наш самостоятельный выход не предусматривался по плану. Разведчики могли принять нас за врагов. Чтобы не случилось беды, я вполголоса окликнул:
— Саша! Пролеткин!
Это было надежнее всякого пароля. Тени замерли и затем метнулись к нам. Друзья окружили нас, зашелестели радостным шепотом:
— Ну как? Нормально?
Мы вернулись домой. Нас оглядывали, как после долгой разлуки, заботливо пододвигали миски с горячим борщом, ломти хлеба.
Все ждали рассказа.
Я взял большой лист бумаги, расстелил его на столе и стал чертить все, что видел. Макагонов и Коноплев дополняли мой чертеж тем, что не было видно из моей щели или ускользнуло от моего внимания.
Вывод был один: взять «языка» днем можно. Но как с ним вернуться?
Можно подползти ночью к проволоке, окопаться, а когда гитлеровцы уйдут отдыхать, проникнуть в траншею. Если удастся, взять часового в траншее, если нет — блокировать блиндаж и захватить «языка» в блиндаже. Ну а дальше? Нас, конечно, обнаружат. Придется бежать через всю нейтральную зону.
Даже Саше Пролеткину не смешно, он не острит по поводу того, как мы станем удирать и вслед нам откроет огонь вся оборона противника. Это в поле, средь бела дня!
Однако выход был найден.
Ночью в нейтральную зону вышел весь взвод. Мы отрыли еще пять окопчиков, рядом с прежними. Землю унесли с собой те, кто не участвовал в налете.
На день нас осталось восемь. Когда рассвело, я узнал своих вчерашних знакомых — гитлеровцев.
Утро разгоралось веселое, солнечное. Впервые в жизни солнечный свет действовал на меня угнетающе. Мы не привыкли ходить на задания днем.
Гитлеровцы вели себя спокойно. Как и вчера, они оставили наблюдателей и улеглись в блиндаже. На посту, против нас, стоял рыжий, сегодня он был побрит. Скучая, он походил по траншее и остановился около соседа слева. Они о чем-то беседовали.
Мы не предполагали, что удобный момент наступит так скоро. Саша Пролеткин первым выскользнул из окопчика, ужом подполз к проволоке, перевернулся на спину и торопливо начал простригать проход. Все, затаив дыхание, следили за ним и за гитлеровцами. Фашистов на всякий случай держали на мушке.
Саша быстро кусал проволоку ножницами и продвигался между кольями.