Его дыхание щекотало ей ухо. Губы Гая были довольно близко, и она ощутила некий отголосок в своем теле…
– Может, они и мертвы, но их музыка будет жить вечно. – Она бросила на него вызывающий взгляд: – Можете вы то же сказать о себе?
Он выглядел явно озадаченным:
– Теперь вы и в самом деле попали в больное место. Внезапная мысль поразила Эмбер.
Она могла. Слегка наклонившись, она могла облизнуть его сильную загорелую шею и ощутить ее соль на вкус. Доставить ему удовольствие своим языком…
Адреналин, должно быть, вскружил ей голову.
– Думаю, к вашему списку можно добавить и Шопена? – продолжил Гай с насмешкой. – Не слишком ли это для вас слабенько, Эмбер?
– Нет. Эти шедевры – проникновение в мою душу. – Она повернулась и посмотрела на него.
Гай встретил ее ясный взгляд и услышал свой внутренний голос: «Ты знаешь свою слабость. Такие ресницы! И эти поразительные глаза…»
Эмбер почувствовала – предательский румянец вот-вот затопит ее.
Его рот был так смертельно прекрасен и так близок, что ей пришлось задержать дыхание.
«Ради бога, Эмбер! Должно быть, усталость расстроила твои чувства. Только из-за того, что у него точеный рот и потрясающий профиль, ты не должна забывать о реальности. Возьми себя в руки и уходи!»
Так ее мать всегда говорила ей, а уж Лиза О’Нейл знала об этом лучше остальных: «Когда ситуация становится серьезной, мужчины исчезают».
Правда, Эмбер никогда не следовала мудрым советам матери, но это не означало, что она должна была потерпеть поражение и на этот раз!
– Давайте посмотрим, Эмбер. – На таком расстоянии она могла чувствовать вибрацию его глубокого голоса в груди. – Ваши губы подобны вишням и розам. Я думаю, мне стоит их попробовать…
Она напряглась в ожидании, пульс участился, но вместо ожидаемого поцелуя Гай продолжил изучать ее.
– А ваши глаза… – Он сделал паузу. – Что рифмуется с аметистом?
Он напел несколько мелодий, остановившись на «Элеоноре Ригби», и запел нежно:
– Эмбер О’Нейл, губы сладкие, как вино. А ее глаза как прозрачный аметист. Никогда не была поцелованной, Эмбер О’Нейл. Ей почти тридцать, и она рано ложится спать, мечтая об объятиях любви.
Гай не допел следующий кусок, просто сыграл его. Ему и не нужно было. Она его помнила. В сердце больно кольнуло.
– Очень забавно. Хотя не все правда.
– Что именно?
– Все! – Ее грудь быстро поднялась и опустилась.
Любой на ее месте чувствовал бы себя одиноким. Она скучала по матери каждую минуту каждого дня. Это так естественно! Они были неразлучны. После того как Эмбер ушла из балетной труппы и покинула всех своих друзей, она не имела возможности завести новых – кроме тех, которые работали в пассаже.