Пол кивнул.
— Некоторые куски своей жизни я хотел бы прожить по-другому.
Пол снова кивнул. Он догадывался, на что намекает Итан.
— Ради Райли. И ради тебя, — сказал Итан.
Пол подумал о словах, сказанных недавно Итаном: «Считай, что я тебя простил». В понимании Пола Итан изображал Бога, но он чувствовал, что тому это необходимо.
— Теперь это совершенно неважно.
У Итана был такой несчастный вид, и принять эти слова полностью он не мог.
— Правда, неважно, — сказал Пол, впервые осознав справедливость своих слов.
Алиса была не в состоянии оставаться дома с родителями. Не могла оставаться в четырех стенах. Даже собственное тело ей мешало. Большого выбора у нее не было, и она просто так отправилась одна побродить в Рэмбл, в одном из уголков Центрального парка.
Там она прохаживалась, как любой другой человек, как будто это был обычный день. «Вы хоть понимаете, что случилось?» — хотелось ей спросить у неба, и у деревьев, и у лужиц, и у каждого живого существа, даже у собак и младенцев в колясках, мимо которых она проходила. В этот день у них не должно быть своих забот. «Вы понятия об этом не имеете!» — хотелось ей прокричать. Она до сих пор не представляла, что горе может быть заносчивым.
К полудню она не могла больше оставаться в парке, не могла больше быть на воздухе, не могла находиться среди незнакомых людей, поэтому вернулась домой, где тоже с трудом заставила себя остаться. Она хотела бы уснуть. Не слишком ли рано считать этот день прошедшим? Считать, что наступил следующий день и следующий? Ей хотелось бы проспать следующие несколько дней и, возможно, все лето. Но, может быть, если спать и спать, то время потеряет свои исцеляющие свойства?
Она, не раздеваясь, легла на кровать. Ей казалось, обычные действия вроде раздевания могут освободить дорогу для боли, которая сразу же вцепится в нее.
Мимо ее комнаты проходил отец и увидел ее лежащей на постели.
— Здесь был Пол, — сказал отец. — Он хотел тебя видеть.
Сам по себе Пол плакать не мог, но, пока шел из их дома по Коламбас-авеню, поймал себя на том, что плачет из-за Алисы. Вместо того чтобы обдумывать собственные мысли, он, как оказалось, обдумывает ее мысли. Его печаль была почти непереносима, ее — легка. Когда он представлял себе ее грустное лицо, происходило почти мгновенное волшебство превращения понятий в чувства.
Райли была отважной защитницей Алисы, ее буфером. Иногда Пол склонен был думать, что Алиса выросла такой милой благодаря тому, что впереди была Райли, которая принимала удары на себя. Может быть, жизненные невзгоды действительно закаляют человека, но от этого он счастливее не становится.