– Ну… ладно. Рада слышать. Я подумаю об этом, может быть, что-нибудь придет мне в голову.
– Я бы хотел, чтобы ты обратилась к Патчу.
– Чтобы он шпионил для нас?
– Нужно использовать ваши отношения в наших интересах. У него может быть доступ к информации о падших ангелах. Или он может знать, кто из падших ангелов мог бы согласиться нам помогать.
– Я не буду использовать Патча. И я уже говорила тебе: Патч не участвует в этой войне. Не общается с падшими ангелами. И я не буду просить его шпионить для нефилимов, – ледяным тоном ответила я. – Не надо его втягивать во все это.
Данте чуть заметно кивнул:
– Я понял. Прости, что спросил. Это была просто формальность. Десять километров. И постарайся поднажать: я хочу, чтобы ты хорошенько пропотела.
– Данте… – слабо запротестовала я.
– Ты помнишь про дополнительные километры? За пререкания они тоже начисляются…
«Просто сделай это! – подбадривала я себя. – А дальше спи хоть целый день. А еще – ешь. Ешь, ешь, ешь…»
Данте здорово погонял меня: после пробежки я еще упражнялась в перепрыгивании валунов раза в два выше моего роста, потом в лазании по крутому обрыву, а кроме этого, мы повторяли пройденное, особое внимание уделяя управлению чужим разумом.
В конце второго часа он сказал:
– Днем созвонимся. Ты сама найдешь дорогу обратно?
Мы довольно далеко углубились в лес, но по встающему солнцу я могла безошибочно определить, где находится восток, и была уверена, что смогу вернуться сама.
– Не беспокойся обо мне, – сказала я и покинула его.
На полпути к дому я наткнулась на валун, на котором мы оставили свои вещи: там лежали моя ветровка и синяя спортивная сумка Данте. Он брал ее с собой каждый день и таскал по лесу, хотя она была не только тяжелая и неудобная, но и не практичная. Не говоря о том, что он ни разу ее не открыл. По крайней мере в моем присутствии. Наверно, он хранил в этой сумке всякие хитроумные приспособления для того, чтобы мучить меня в процессе тренировок. Скорее все-таки там были запасные одежда и обувь. Или – тут я хихикнула, представив себе эту картину, – в сумке лежали трусы с пингвинами… Этим я могла бы поддразнивать его бесконечно. Может быть, даже повесила бы их на каком-нибудь дереве неподалеку, где-нибудь там, где никто больше не мог бы их видеть, но он бы смутился, поняв, что я-то их точно видела.
Улыбаясь в предвкушении, я потянула за собачку молнии. Я приоткрыла сумку совсем чуть-чуть, но уже увидела, что в ней лежат бутылочки с голубой жидкостью. И тут же мой желудок совершил головокружительный кульбит, и я буквально согнулась пополам от обжигающей боли: это чувство голода вело себя словно живое существо, царапая и раздирая мои внутренности…