— Ты мне врешь, — устало решил шеф. — Ты не понимаешь, что надо меня убеждать, надо мне руки целовать, чтобы я верил и помогал тебе. Что ты задумал? Неужели ты еще такой глупый, что не хочешь считать себя предателем?
— Отчасти так, — кивнул Тахир.
— Тогда тебе надо было застрелиться в Москве. Там чужая страна, а здесь ты родился, здесь ты вырос, ты местный. Ты уйгур, желтокожая обезьяна, по-ихнему, чужак. Ты мусульманин. Зачем тебе русские? Кому и что ты хочешь доказать?
— Я присягал здесь, в Алма-Ате, когда вы меня позвали в КГБ. Но присягал Советскому Союзу. Может, это было дурное государство, скорее всего, очень дурное. Но присягу никто не отменял, и новую в Москве, служить России, мне дать не предлагали. Я продолжал служить по той же присяге, в той же столице. Теперь я вернулся и готов служить Казахстану, но нельзя требовать, чтобы я предал или продал самого себя. У меня должна быть уверенность, что я честно делаю свое дело, выполняю долг. Иначе лучше уйти, табак растить или баранов пасти.
— Ай, дурак ты, наивный и опасный дурак. Обалдуй, если говорить точно. Я не хочу копаться во всем этом, не хочу, — отмахнулся шеф. — К этому разговору вскоре присоединится кто-то третий. В покое тебя не оставят, подумай и пойми. И совсем по-другому будут говорить…
И тут шефа вдруг осенила какая-то догадка.
— Кинжал! Аллах, не может быть, покажи свою штуку!
— Зачем? — Тахир не шевельнулся.
— Откуда у тебя кинжал?
— Мать дала, это семейная святыня.
— Семейная, да? Этот кинжал я в могилу к твоему отцу положил. Я перед ним в долгу был… Шайтан! Что происходит? Это ты с кладбища, да? Ты там стрелял, шумел? Мы тут голову ломаем… Шайтан, как ты кинжал получил?
— Отец дал, — объяснил Тахир.
Шеф не на шутку испугался, снова вскочил из кресла, уже подальше от Тахира, захрипел.
— Уходи, уходи от меня.
Как и следовало ожидать, все тесты по физподготовке (бег, отжимания, подтягивания, штанга, какие-то особые упражнения на тренажерах) он сдавал со скрипом и унижениями, на «удовлетворительно». Вот только в спарринге, завершающем обследование, ему поставили не тренера, а обычного спецназовца, видимо, лучшего в единоборствах. Разозленный Тахир решил, что церемоний не ожидается, присмотрелся, оценил технику противника — и вырубил его через сорок секунд после начала боя. В комиссии ничего не поняли, заявили, что данных получили мало, и потребовали второго спецназовца. Его Тахир отключил уже без разведки, первым ударом ноги в грудь. Так и унесли без сознания. Кто-то предложил поставить на ковер тренера, моложавого корейца с коричневым поясом на дорогом кимоно. Тот покачал головой и отказался, сказал, что лично он готов с ответственностью заявить о готовности кандидата.