Связался по радиопередатчику с базой в Талгаре, узнал прогноз погоды: паршивый, ожидается какой-то мощный циклон, одно из двух — снег или затяжной дождь. Надо было спешить. В восемь утра вышли на тропу.
К двенадцати вышли к перевалу — тропа на высоте стала словно отлитой изо льда. Хотя снега было мало, ветер сильный, все уносил вниз, в долины. Солдаты сбросили ящики, хмуро пожелали удачи и поспешили вниз. Он стал упаковывать боезапас в большой кусок полиэтилена. Вдруг услышал выстрелы, скорее всего с перепугу решили мальчики пошуметь. Вниз, в следующую долину спустил на полиэтилене ящики, скользил сверток отлично, разок в хитрой расщелине застрял, ну да Тахир прыгал вниз следом, на высоких горных ботинках швейцарского производства стояли австрийские «кошки» — десять ножей под каждой подошвой, держали намертво на мерзлой почве. Освободил сверток и запустил дальше.
Внизу осмотрелся, сходил к оврагам у реки, поросшим молодой рябиной, нашел сухую ямину, годную для тайника. И в три захода перенес ящики. В тайнике он оставил радиопередатчик, «калашников» и «интерармс» (не удержался и прихватил вчера красивую игрушку), все гранаты, ракетницу и боеприпасы. В рюкзаке, с которым пошел дальше, вверх по долине за пик Пионера, лежали разобранная снайперская винтовка и «стечкин».
Чуть оттаявшая тропа у реки держала хорошо, устал и присел передохнуть на мшистой полянке лишь через полчаса. Есть еще не хотелось. С утра он один дохлебал щи из тушенки с крапивой, мужики с перепоя смотрели на него, жующего, с отвращением. Просто покурил, осматривая окрестные красоты.
В Алма-Ате он накупил местных сигарет, по нескольку пачек «Казахстанских», «Медео», «Золотого руна», когда-то считал их лучшими сигаретами в Союзе. Местный табак, выращиваемый в Чиликском районе уйгурами, был элитным, шел на экспорт. Но с тех пор, как оказалось, и сигареты изменились к худшему. И московская «Ява» была бы лучше. На худой конец «Кэмэла» блок купил бы.
Сверил маршрут по карте. Набрал в ладонь с куста мелких ягод можжевельника, пожевал — терпкие ягоды бодрили, вода из родника била таким холодом и чистотой, что зубы звенели. Как там ни сложится, подумал, а если даже и загнется, то в самом красивом месте.
Сжевал и маленький комочек мумие, он верил, что это мумие спасло Сашку, спасет и его. Встал, с высокого валуна взвалил на плечи мокрые лямки рюкзака, потопал дальше.
За каждым пройденным отрогом языки снежного зверя все ниже спускались по склонам гор. Снег блестел под высунувшимся ярким солнцем, Тахир чувствовал, что на лице кожа печется. Пацаном в степи на уборке табака он прятался от солнца, не хотелось быть таким же черным, как местные угрюмые уйгуры. Стеснялся их. Хотелось выглядеть европейцем. Чтобы девочки любили, русские девочки. А сейчас загар был в кайф.