— Не спеши. Есть у тебя время для разговора. Я тебя тоже долго ждал. И думал, что никогда ты на Тянь-Шань не придешь.
Молчали.
— Может быть, про Марину пришел спросить? Ничего хорошего у нас не получилось. Есть сын, есть деньги, богатство, а она мужика на стороне нашла. Ты хоть помнишь ее?
— Да, иногда вспоминаю. Но спросить хочу о тебе. Как ты живешь, что ты решил, к чему пришел…
— А паршиво все у меня. Дураком оказался, дураком к Аллаху уйду, переучиваться. Или в мусульманском аду вариться.
— Скажи мне. Я сам так и не понял Ты убил меня? Или я сам свалился тогда?
Тахир долго не мог ничего сказать — жутко стало, но он догадывался, что настало время говорить начистоту, — другого времени и другого собеседника не будет.
— Как было, теперь и я не расскажу. Но я считал и сейчас считаю, что убил тебя. Я хотел убить, пошел и убил тебя, чтобы отомстить. За позор, за боль, за утрату любви. Кроме нее, я никого и никогда не буду любить, а ты тогда походя испоганил все. Навсегда.
— А ты сравнивал после, что ты потерял и что приобрел?
— Нет. Я пытался, но это не для меня занятие — сравнивать, взвешивать. Нет весов, гирек, я не торгаш. Я воин. Ты знаешь.
— Ладно, зайдем с этой стороны. Ты воин, ты говорил, что жаждешь воевать за справедливость. Убив меня, как ты сам сказал, ты пять лет воевал без передыху. Так? Защитил ты справедливость?
— Нет. Но я карал виновных.
— Тогда ты не воин. Воин защищает дом, семью, людей, а не убивает во исполнение приговора. Ты палач.
— Да. Что-то я напутал, сам понял, понял, что стал палачом. За меня решают, кто достоин смерти, а меня посылают убивать.
— А решать может лишь Бог. И если ты палач, ты проклят. И твоим Аллахом, и людьми. Справедливых войн не бывает, — ты видел справедливые войны?
— Наверное, нет.
— Их не бывает. И справедливых приговоров не бывает. Никто из людей не вправе выносить приговоры. А палачи — это проклятые люди. Что дало тебе твое дело?
— Я тебе всегда говорил, Сашка, я в демагогии не силен. Есть страна, есть суд, есть мои командиры. Им решать, где я воюю.
— Нет той страны. Другая страна, и натравляет она тебя, пса, на новых врагов. И ты уже рвешь и умерщвляешь всех подряд. Да или нет? Мне скучно повторять, реши, и я уйду.
— Да, — сказал Тахир, — да, будь ты проклят. Ты балаболка, и тебе не приходится решать таких вопросов.
Сашка ничего не ответил на его грубость. От луны в небе отстало облако, заструился свет — и Тахир увидел белого, полупрозрачного призрака перед собой. Сашка сидел на карнизе, свесив в пропасть ноги.
— Мне интересно, что ты нашел, что приобрел. Хоть что-то ты должен был найти! Ты живешь, ты один, а не я, не мы. Зачем-то, для чего-то ты живешь! Пожалуйста, постарайся, объясни мне, для чего же…