Маньяк вытянул руки, чтобы его схватить. Тахир увернулся и с воплем бросился бежать. Он струсил, он никогда в жизни ничего, даже встречи с трупом отца, так не пугался. Он был потрясен до самой глубины рассудка или остатков такового…
Возможно, это была погоня или меланхоличное упрямое преследование. Или им просто надо было в одну сторону. Сил и ужаса хватило Тахиру, чтобы бежать вверх по долине полчаса. Затем он упал без сил. Дополз до воды, смочил голову, отдышался, встал и пошел к дому Евсея. Второй раз решился передохнуть не скоро (времени он уже не мог замечать), но скоро начинался вечер, солнце от Жингаши переместилось к западным кривым вершинам-братьям (сдвоенные пики Чимбулака), а снега на тропе было уже по колено. Снег жег пальцы на ногах, обнажившиеся сквозь рваные брюки щиколотки, — сдало за эти дни хваленое его снаряжение. Опять упал он возле водопада, недалеко от седловины хребта, ведущего к пику Пионера.
Около того водопада, где когда-то купалась Марина.
Он курил, развалившись на спине, на мокрой траве с редкими пушистыми стебельками эдельвейсов — они кончали отцветать. Пускал струи в небо — пустое, поблекшее от дневного жара синее небо. Всего лишь за три-четыре дня горный пейзаж настолько стал им ненавидим, что сейчас глаза его отдыхали.
Когда губы вторично обожглись об окурок, выбросил его, сел: осмотрел широкое русло долины, годное для съемки ковбойской погони; на два-три километра долина лишь ширилась, разжимая клещи двух гребней, не петляя и не впуская в себя ребристые отроги. Глаза у Тахира видели гораздо хуже, будто занавешенные несколькими слоями паутины, но он им поверил — невдалеке, за тысячу метров, увидел стоящую у реки черную обнаженную фигурку. Человек склонился над водой, встал и вышел на тропу — пошел в его сторону. Это был Альпинист, он шел следом за Тахиром. Надо было драпать.
Тахир только сейчас вспомнил, что, как последний идиот, проскочил свой собственный тайник с оружием. Когда еще он сможет туда вернуться? Если дойдет живым до Евсея и отлежится. Если Альпинист не зайдет к Евсею и не прикончит его там. Евсей эту затею пресекать не будет, Евсей рад будет, безумно, выстраданно порадуется.
Альпинист брел не спеша, медленно ковыляя и покачиваясь, иногда хватался за простреленное плечо. Это Тахира приободрило, он постарался идти быстрее, чтобы хоть успеть затеряться за ближайшим отрогом, а не оставаться в зрительном контакте.
И он заставил себя идти, идти быстро. Временами казалось, что ему вырывают мышцы из бедер. Кололо в животе, иногда желудок выплескивал в рот желчь, и он сплевывал желтую горечь на талый синеватый снег.