Тахир собирался, конечно, встретить День Туриста с вином, шашлыками где-нибудь на склоне горы, в тени ели, но все пошло кувырком — сутки Марине придется играть свою роль. А его, простого смертного, могут вообще не подпустить.
— Да! Да! Да! — трижды прокричала толпа. Марина, войдя в роль, пинком согнала с трона второго бога, встала на трон. Пока что она была в бикини; остальные красотки, зачисленные в свиту, стали ее наряжать: ожерелья, бусы, ленты. И Марина стала настолько красива, что Тахир ошалел, заулыбался, — и у него не осталось сомнений: Дева! Блин, та самая, что мужиков в горах заманивает и губит. Тахир сплюнул три раза.
— Я тебе покажу! — на всякий случай крикнул Тахир Сашке и показал кулак, чтобы тот не переусердствовал.
И подошло время: издалека донесся слаженный грохот, что-то вроде марша. Это по тропе шли с перевала к базе туристы. На рассвете они должны были собраться с разных маршрутов, нарядиться и выбрать среди себя героев и жертв. Грохот производился ритмичными ударами кружек и жестяных мисок, опытные инструкторы раздобыли дикого гороха и теперь гудели в гороховые стручки. А когда толпа прибывших форсировала речку и показалась у плаца, отдыхающие с ног повалились от хохота — все были грязные, с огромными рюкзаками, в прожженной одежде, потные и изможденные. Большинство были не просто загоревшими, а покрыты волдырями и язвами, зрелище достаточно жалкое, но никто их не жалел Их хватали, выкручивали руки, на каждого туриста выплескивалось ведро ледяной воды («чистеньким пред богами предстанешь!»), а инструктор, водивший туристов по горам, выносил вердикт: настоящий турист или поддельный. Настоящие должны были выпить стакан водки, прокатиться на осле и получить поцелуй от Тянь-Шаньской Девы. У Марины на этот случай руки уже были вымазаны в саже, так что каждый «достойный» уходил перемазанным черными пятнами и полосами.
Нерадивым пришлось туго: из-за помоста вышел звероподобный Черный Альпинист, гроза бесчестных и паскудных путешественников; хватал за шиворот несчастных, для виду колотил и кусал, бросал на растерзание свите. Их били дубинами, обливали томатной пастой, за ноги волокли под помост. А вскоре швыряли оттуда одежду (в экстазе ее рвали на тряпки) и свежие мослы гигантских размеров (если точно — говяжьи). Сами пострадавшие ползком, голые ползли со слышными матами прочь, помыться и одеться. А потом их уже не трогали. Напаивали всех: дам вином, мужиков — водкой.
Самое смешное начиналось, если какой-нибудь слишком важный и обстоятельный турист, с брюшком или в присутствии жены, начинал дискутировать с инструктором, что неплохо он по горам ходил. Над таким измывались особенно упорно и долго. Тахир знал, что самое удачное тут для жертвы — поскорее прикинуться помершим со страху. А то будут тебя оголять и щекотать девки из свиты Тянь-Шаньской Девы, — щипают, мажут, заразы. Начнешь отбиваться — волокут в сеть, где уже барахтаются такие же драчливые. Сеть привязывают к ослу, тот получает тумак — и несется прочь, куда глаза глядят.