— Вполне может быть, — кивнул Тахир.
— Тогда иди, — удовлетворенно кивнул Евсей, прихлебнул спирт из стакана, отвернулся к окну, — за окном стоял на привязи осел и смотрел на Евсея, пожевывая клок сена.
— Вы гляньте на мою зачетную книжку, — попросил Тахир. — Мне нужно одно восхождение. Дайте сделать, и я здесь никогда больше не появлюсь.
— Не с кем пускать тебя. Из пятерок здесь Жингаши, на нее в августе такого, как ты, опасно пускать.
— Я найду напарника. Надежного.
— Нет.
Тахир подыскивал доводы. Старик молчал, отвернувшись.
— Вам звонили или нет? Из органов… — Тахир пошел ва-банк.
Выложил удостоверение госбезопасности.
— Не помню, — ответил Евсей.
— Если не помните, сегодня еще раз позвонят. Если откажетесь, я пойду к директору турбазы и добьюсь своего. Не понимаю, Евсей Трофимович, зачем вам неприятности, — уже обозленно говорил Тахир; он досадовал сильно, потому что уже второй день начинался с неприятностей.
— Ты иди отсюда, мальчик, — предложил ему Евсей.
И Тахир пошел прочь, хлопнув дверьми.
Сходил к директору, запугал того (и удостоверение подействовало там, и созвонился с городом, оттуда директору в трубку сказали что-то сильнодействующее). После этого надо было ждать результатов. С плаца уже накатывал шум и грохот, — начинался День Туриста.
Там кипели страсти. Весь контингент, от салаг до благопристойных пенсионеров, нарядился в тряпье и естественную защиту (траву, листья, ветки). Помост был окружен плотным кольцом, шли выборы богов. Гималайским мальчиком стал незнакомый Тахиру балагур, маленький, выкрашенный с ног до головы синим, явно приятель Сашки. Сашка был бесом, с сажей на лице, пританцовывал и науськивал народ. Зачитали приветствие Гималайскому Мальчику (покровителю турбазы), объявили праздник, а затем стали выбирать Тянь-Шаньскую Деву. Тахир был знаком с этой процедурой, знал, что инструктора ее намечают накануне, а с рассвета уже обряжают в костюм, главное достоинство которого — минимум чего-либо на теле. Выскочила толпа девушек, все красотки, все почти голышом, Гималайский мальчик с поцелуями и объятиями стал их придирчиво рассматривать. Тахира насторожили кличи, испускаемые Сашкой:
— Дева спустилась ночью! Люди, ночью с гор в турбазу спустилась Тянь-Шаньская Дева!
У Тахира екнуло сердце, но было поздно, — Сашка отскочил в сторону и вытащил за руку упирающуюся, хохочущую Марину. Тахир даже растерялся: радоваться ему или возмущаться! Толпа встретила кандидатку восторженным ревом, сам Гималайский мальчик соскочил с трона, растолкал всех, склонился перед девушкой Тахира. Сашка накалял обстановку, тащил и других, — но именно незнакомку жаждал народ назвать богиней.