— Это про маньяка. Я вас предупреждал, что дела круто обстоят. Понимаете, возник миф, культ, даже стал популярен в определенных кругах. Ну, идея возмездия, эсхатология, Божья кара и Армагеддон. Все, что угодно. Заодно мародерство, волны насилия и самосуда, неподчинение любым мерам властей.
А дальше, ближе к центру, город был буквально размалеван надписями — мелом, красками красными и черными, чем угодно, — и все на одну тему: черный альпинист идет, черная смерть, ангел Джебраил, власть дьявола и тьмы, аллах карает Алма-Ату — бред и безумие. В Марине потихоньку просыпалась журналистка, она засыпала Бориса вопросами об убийствах, о сроках существования этого маньяка, о мерах по поимке. Борис, будучи сама доброжелательность, не называл ни дат, ни цифр.
— Вы, Марина, все одно услышите другое и подумаете, что я что-то скрывал. Расскажут вам о сотнях растерзанных, о реках крови, бегущих с гор, о том, что все начальство сбежало из столицы, — он развел руками. — Лучше как-нибудь позже, дня через два, свяжитесь со мной. Если, конечно, решите вникать в эту чехарду. Я вам обещаю все материалы предоставить. Нам, органам, будет выгодно, если московская пресса слухи пресечет. Местным писакам веры у народа нет.
— Я пока ничего писать не собиралась, — задумчиво сказала Марина.
— Бросьте, не удержитесь, — хмыкнул Борис, — я же знаю, вы настоящая журналистка. Кстати, куда вас отвезти все-таки? С гостиницами плохо, лучше, если я помогу устроиться. Не хотите в нашу ведомственную гостиницу? Там уютно, спокойно. На Первомайских Озерах!
Озера эти находились в степи, далеко за городом, а Марине уже хотелось находиться в гуще событий. И она отказалась. Борис не обиделся, взял селекторный микрофон, стал с кем-то длинно, муторно переговариваться насчет мест в лучших гостиницах города: «Казахстан», «Алатау», «Столичная», «Шелковый путь», — действительно, никто ему помочь не взялся.
Наконец, один из собеседников заявил, что чудом узнал, из «Кок-Тюбе» утром выехали все чеченцы, огромной толпой, напугались облавы, но ехать туда вряд ли стоит…
— А в чем дело, я с удовольствием поселюсь, — вмешалась Марина.
— Это выше проспекта Независимости, он же Ленина, — объяснил Борис, — ну, по дороге к Медео, у гор. Там же опасная зона, жить там боятся.
Марине все еще казалось, что весь разговор о маньяке носит какой-то шутовской характер, у Бориса этого была непонятная манера хмыкать, будто разыгрывает или дурочкой считает. Обижалась помаленьку.
— Послушайте, вы это серьезно, Борис? — спросила раздраженно. — Люди боятся жить у гор? Так это с полгорода должно было удрать!