— О Рашиде дурные слухи ходят, — сказал раздраженно. — Как и ты, мастер вляпываться. Но вот сам выпутываться не умеет. Говорят, в казино крупно проигрался. На миллион или еще больше.
— Проверить можно? — спросил Тахир.
— Стараюсь, милый. Так когда идешь?
— Через два дня я у вас, — повторил Тахир.
— Ну, смотри, не плачь, если что… Еще проблема с твоей женой. Красивая женщина, я не спорю, но она решила из нашего маньяка сенсацию для своей газетки сделать. Ты ее в Москву отправить можешь?
— В Москву ей нельзя.
— Если не ты, мы отправим! Или дай другой адрес, в Ташкент или хоть в Нью-Йорк, куда?
— Пока не трогайте, или я сильно обижусь.
— Какой ты даешь выбор?
— Подкиньте ей дезу, чтобы сама в область умотала.
— Нда, мне еще хлопотать о твоих бабах! — шеф окончательно разозлился и бросил трубку.
Тахир, пожав плечами, опустил и свою. Разобрал телефон, вынул незамаскированного «жучка», зеленую пришлепку на контактах. Потом, решив не халтурить, продолжил осмотр, полностью разобрал аппарат — и нашел второго «жучка»! Крошечного, замаскированного под винтик, — для казахского КГБ это была слишком тонкая работа. Кто-то еще «пас» его родителей. Кто? — думал, пока голова не заболела, ничего не решил. Позвал со двора Тимурку, — тот уже вовсю дрался с каким-то пацаном за право покачаться на качелях. Пришел в красных соплях, губа вздулась, собирался начать жаловаться и плакать на груди бабушки. Но, встретив взгляд Тахира, мгновенно принял точное решение — скромно и гордо заявил, что «дал дураку» как следует. Сам умылся, сели с отцом и бабушкой обедать. Потом пошли спать на пару. Тахир во сне крепко обнимал сына.
Часа через два Тимурка поднялся, болтал с бабушкой, смотрел по телеку диснеевские мультики, принимал ванну, помогал мыть полы. А Тахир спал весь день и всю ночь. Он решили никуда не спешить, дождаться брата и выяснить его ситуацию. Просыпаясь, расспрашивал про Рашида, — мать, сама удивляясь, говорила, что не приехал.
Встречу Марине журналист назначил в роще Баумана: огромном овраге на окраине города, густо заросшем старыми тополями и диким кустарником. У рощи была дурная слава приюта алкашей и шпаны, сборищ и разборок уголовных элементов. Из этого вытекали и достоинства — абсолютная безлюдность, чащи и кущи, где в двух метров никого не разглядишь, смелые бабушки на рассвете собирали тут огромные корзины грибов — и маслята, и опята, и белые с груздями попадались, — вспугивали бабушки голых и полуодетых юношей с напарницами, задремавших после бессонных ночей.
Пострадавший от властей сочинитель оказался мальчиком с романтической внешностью лет двадцати, с тонким обиженным голосом, черноволосый, но белокожий, видимо, метис.