Колдовство музыки скрепляло колдовство танца, в котором кружилась Спящая в огненном. Ее одежды развевались, словно языки пламени, каждое движение точно передавало видения, возникающие перед мысленным взором детей. Под впечатлением происходящего брат с сестрой забыли даже на время, как дышать. Они видели краткие мгновения своего будущего, были там, ненавидели и любили, хоронили друзей и мстили за них врагам, получали предательский удар в спину от тех, кому верили, как себе и приносили смерть тем, кто был им дорог. А музыка с танцем увлекали их все сильнее, затягивали все глубже, разрывая связь с реальностью. И возникающие в воздухе картины, созданные из марева тумана Соарт в голубом, наполняли сердца детей суеверным трепетом и восторгом, изумлением и отторжением правды. Это не могли быть они, это не могло происходить с ними. Только не с ними!
Дети не сразу пришли в себя и поняли, что музыка давно оборвалась, танец закончен, а картины развеялись в воздухе. В памяти остались лишь смутные воспоминания, краткие всполохи свершения чего-то великого и ужасного, о чем лучше не говорить, чтобы оно не исполнилось.
— Итак: колдовство и клинок. Что возьмет верх? И чем на самом деле обернутся для вас: победой или поражением? — раздался насмешливый голос одной из Спящих.
— Вы видели свое будущее. Идите и попробуйте жить с этим знанием. Измените судьбу, если сумеете, — добавила другая.
Дети поклонились, в молчании вышли из шатра. Грядущее уже не казалось им загадочным и радостным. Оно несло одиночество и смерть. От пророчества стало зябко. В поисках тепла и защиты Ная потянулась взять брата за руку. Ухающий птичий крик разнесся над головой, захлопали громко крылья. Детей обдало потоком воздуха, и между ними, словно отсекая друг от друга, опустилось, кружа, большое перо филина.
Тихое пение Айлы и скрип осей телеги придавали поездке особое очарование, навевая мечты и заставляя играться мыслями. Ард был счастлив. Первое большое путешествие! Сбылось заветное желание — отправиться в дальние земли на поиски приключений.
Мальчика все приводило в восхищение, вызывало живой интерес и обилие вопросов.
— Никогда бы не подумал, что в степи настолько красиво. Словно пестрый ковер раскинулся от края до края. А как здесь дышится легко. Правда?
— Угу, — мрачно соглашался Пард, трясясь в седле буланой лошадки по правую сторону телеги.
— А река? Ты заметил, какая чистая вода в Тавур? Представь, я видел у самого дна мелких золотистых рыбок! Ты их тоже видел?
— Угу.
— А птицы? Слышал, как пели прошлой ночью, когда мы разбили лагерь в балке, поросшей клевером? Я не мог уснуть — слушал чудный щебет… Они замокли перед рассветом, и знаешь, я пожалел об этом. Готов был не смыкать глаз и дальше.