Общим заблуждением при подготовке в тактическом отношения полевой артиллерии являлось то, что в старой русской армии не в достаточной степени считались с прогрессом огнестрельного оружия, переоценивали могущество полевой 76-мм пушки и не в полной мере учитывали значение гаубиц и тяжелых орудий при наступлении.
Обучение царской русской армии, как и армий прочих государств, велось в духе решительных наступательных действий, поддержанных, но не подготовленных огнем.
Нет сомнений, что "наилучшим способом достижения цели служат действия наступательные"{94} и что необходимо всемерно развивать в армии инициативу и активность. Но при этом не следовало закрывать глаза на неизбежность огромных потерь атакующего от огня обороны, столь могущественного в условиях современной техники.
Проводя в армии доктрину решительного наступления, необходимо было дать армии и решительные средства, чтобы не только поддержать атаку огнем, но и обеспечить ее, уничтожив артиллерийским огнем силу обороны.
В полевом уставе и в "Наставлении для действия полевой артиллерии в бою" 1912 г., а также в указаниях офицерской артиллерийской школы - везде проводилась мысль, что артиллерия должна облегчить наступление пехоты (устав), проложить ей путь (наставление), содействовать пехоте и обеспечить ей движение вперед (указания школы). Словом, от артиллерии требовали только поддержку, а не подготовку атаки.
Русские артиллеристы представляли себе поддержку атаки так: артиллерийский огонь должен загнать обороняющегося за закрытия и тем дать возможность атакующей пехоте безопасно продвигаться вперед, пока укрывшаяся пехота противника не может стрелять. При этом рассчитывали, что противник, прятавшийся во время артиллерийского обстрела, подавленный морально и отчасти материально, едва ли будет в состоянии приподняться из-за закрытия и отбить атаку ружейным и пулеметным огнем, когда пехота, подойдя к нему на 200 - 300 шагов, останется без прикрытия и поддержки своей артиллерии, вынужденной, во избежание поражения своих, перенести огонь на тылы противника, на его резервы и пр. Расчеты эти далеко не подтвердились даже в маневренный период мировой войны и оказались совершенно ошибочными для позиционной войны.
Исходя из того, что война будет исключительно маневренной, как будто только и думали, что придется атаковать неприятеля, который сам будет обязательно наступать, будет в постоянном движении и никогда не прибегнет, хотя бы временно, к закрытиям.
Правда, при обучении наступательному бою русской артиллерии ставились, между прочим, и такие задачи, как: а) "уничтожить" неприятельскую пехоту, но здесь же с оговоркой, выражающей сомнение в возможности уничтожения, "или во всяком случае заставить обороняющуюся пехоту приткнуться к земле"...; б) "разрушать сооружения, которые, защищая противника, преграждают наше наступление"{95}, а в полевом уставе 1912 г. упоминалось, что для исполнения этих задач "выгодно применять" гаубичные и полевые тяжелые батареи{96}. По французскому же уставу ( 98) предполагалось, что "артиллерия будет уничтожать все, что мешает успешному продвижению пехоты". Но было непростительной иллюзией обольщать себя надеждой, в особенности для французов, не имевших ни полевых гаубиц, ни полевой тяжелой артиллерии, что 75-мм или 76-мм полевыми пушками возможно уничтожить укрывшуюся пехоту или разрушить сооружения, хотя бы полевые окопы самой слабой профили. Русская артиллерия хотя имела, но относительно мало 122-мм легких гаубиц и недооценивала их боевое значение, а полевой тяжелой артиллерии в довоенный период времени почти вовсе не имела, и потому боевой ролью ее в сущности не интересовались.