— Всякий риск. — Ингер посмотрела на Уайлда. — Вы понимаете, что нас просто убьют?
— А что, по-вашему, мы можем сделать?
Идти в эту холодную камеру было немыслимо. Но и бросаться с двадцати футов на двух вооруженных людей, которые только и ждали, что он это сделает, было не менее глупо. Всю свою надежду он возлагал на тот момент, когда Клаус подойдет к нему, чтобы сделать инъекцию.
— Действительно, что? — презрительно сказала Ингер.
Она сбросила одежду на пол и положила сверху кольцо и часики. Она невольно вздрогнула, когда игла вошла под кожу.
— А теперь войди, пожалуйста, в камеру. Хельда!
Хельда открыла стеклянную дверь. Ингер помедлила, потом вошла внутрь. Глядя прямо перед собой, она подошла к самому дальнему ложу и легла спиной к стеклянному экрану. Ее плечи дрожали.
— Вы что, их прямо так и оставите? — спросил Кайзерит.
— Нет, конечно. Клаус проведет здесь ночь и убедится, что все в порядке. А теперь, Хельда, снимите с Джонаса наручники. Я совсем не хочу убивать Хельду, Джонас, но я сделаю это, если вы попробуете использовать ее вместо щита. Эрик!
Эрик поднял свой «магнум». Хельда подошла к Уайлду. Она часто дышала, глядя на него. Он протянул ей руки; девушка расстегнула наручники и поспешно отступила на шаг. Уайлд положил свою одежду поверх вещей Ингер и прибавил к ним часы и медальон со святым Христофором.
— А теперь повернитесь спиной, — предложил Гуннар. — И идите к нам, не поворачиваясь. Клаус скажет вам, когда остановиться.
Уайлд прикинул, что он примерно в семи шагах от доктора. Он сделал шесть шагов и остановился.
— Еще один, Джонас, — с едва заметным напряжением в голосе сказал Гуннар.
Уайлд втянул воздух в легкие. Сейчас или никогда. Надо дождаться, когда его нога коснется пола…
Он резко откинулся назад, и тут же его голова разлетелась на тысячи кусков. Гуннар предвосхитил его маневр.
— Уайлд! — Зубы Ингер отбивали дробь. — Уайлд! Очнись, Уайлд!
Сознание медленно возвращалось к Уайлду. Его тело было словно разодрано на части раскаленными клещами, и ему огромным усилием воли приходилось собирать вместе пальцы, ноги, нос, уши, гениталии; все это дрожало и ходило ходуном, голова раскалывалась на части, дыхание с хрипом вырывалось из глотки, будто бы стянутой обручем. Он лежал на одном из столов, рядом на коленях стояла Ингер; ему показалось, что она бьет его по лицу. Он видел, что она дрожит: каждая частичка ее тела отбивала особый ритм, голова тряслась, зубы стучали, когда она пыталась говорить.
— Уайлд, — просила она. — Послушай меня, Уайлд.
Его нос елозил вверх и вниз по ее животу, натыкаясь на левую грудь. Ее тело было холодным. Чуть теплее льда.